В отечественной философской традиции происхождение войн рассматривается как процесс многофакторный. Вопрос о типе армии современной России

ГЛАВА 14 Военная география ВНУТРЕННИЕ РАЙОНЫ СТРАНЫ центральная часть территории страны, не входящая в границы ТВД. В ее пределах расположены важные административно-политические и промышленные центры, тыловые и военные объекты, размещаются соответствующие группировки

ГЛАВА 15 Военная педагогика БОЕВОЙ ОПЫТ устойчивые практические знания и навыки, обретенные командными кадрами, штабами и войсками (силами флота) в ходе боевых действий. Накапливается и закрепляется в боевой обстановке. Является одним из важных качеств, способствующих

Глава 3 Наука тренировки Как вы считаете, помогут ли вам выиграть золотую медаль все накопленные в мире знания о спорте, привлечение лучших в мире тренеров, использование лучшего оборудования? Нет. Но отсутствие перечисленных выше факторов поможет вам не завоевать

Глава 6. К НАЦИОНАЛЬНОЙ ВОЕННОЙ ДОКТРИНЕ России будущего потребуются вооруженные силы для новых видов войн 1. Обеспечить право народа на жизнь Обеспечение обороны России является одной из важнейших обязанностей руководства страны и ее правящей элиты. От того, сумеет ли

Наука См. также «Знание», «Теория. Гипотеза», «Ученые», «Эксперимент» Наука – лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет. Лев Арцимович Искусство – это «я»; наука – это «мы». Клод Бернар* Жизнь коротка, а наука долга. Лукиан

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ВОЙН

И ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ XXI ВЕКА

Учебные вопросы:

1. Война как социально-политическое явление.

2. Роль политики в подготовке войн и военных конфликтов XXI века.

Исследователи давно отметили, что война относится к наиболее быстро развивающимся историческим явлениям. Война значительно раньше достигла развитых форм, нежели мирные отношения. Она была, есть и будет мощным локомотивом исторического прогресса, несмотря на кровь, смерть, ужас, которые с собой несет.

Война в рамках XX века претерпела наиболее глубокие изменения по социально-политическому и военно-техническому содержанию, характеру применяемого оружия, масштабам, разрушительности и истребительности, воздействию на жизнь общества.

1. Война как социально-политическое явление

Война своими корнями, характером, самой судьбой связана с переживаемой эпохой. Нельзя понять войны, не поняв эпохи, – эта идея Клаузевица стала аксиомой научного военного мышления. Однако сегодня, с высоты третьего тысячелетия, и в особенности для понимания политических перспектив войны в XXI в., понимание соответствия содержания войны и содержания эпохи представляется недостаточным.

Господствующая ныне концепция войны была порождена индустриальной цивилизацией. Она возникла в эпоху машинного производства, социально-классовых и межгосударственных антагонизмов, в период культа вооруженного насилия, господства массовых армий, формируемых на основе всеобщей воинской повинности.

Военные события последней трети XX века дают серьезные основания полагать, что мир вступает в полосу войн нового поколения, направленных не столько на непосредственное уничтожение противника, сколько на достижение политических целей войны без сражений массовых армий. Вполне очевидно, что назрела необходимость нового понимания соотношения войны и вооруженной борьбы, места и роли вооруженного насилия в содержании войны, значение прямых и непрямых военных действий в ее ходе и исходе.

О том, что наступает новая эпоха “невоинствующих” войн, в которых политические цели достигаются не посредством прямого вооруженного вмешательства, а путем применения иных форм насилия, подрыва мощи противника изнутри, свидетельствует “холодная война”. Ее итоги и результаты привели к крупномасштабным геополитическим сдвигам, перегруппировке сил, коалиций, союзов, созданию новых влиятельных в политическом отношении регионов, образованию около 30 новых государств. И все это без единого “горячего” выстрела.

Политический характер войны складывается задолго до ее начала, его зерна скрыты в прошлой и нынешней политике

Мировая история учит, что никакая война не возникает вдруг из ничего (из пустоты), сама собой, самопроизвольно. Войны вызревают, как правило, долгие го­ды, по крайней мере, несколько лет. Их готовят социально-экономические и политические группы (партии), государства, заин­тересованные в этом.

Анализ политических особенностей прошедших войн XX века и прогнозируемых в XXI веке показывает, что в большинстве случаев они обусловлены рядом обстоятельств:

вступлением наиболее развитых стран в информационную стадию развития и новым информационно-технологическим этапом в развитии военного дела;

отработкой теории и практики “управляемой вооруженной борьбы”, развитием стратегии “непрямых действий” (подтверждена возможность достижения военных целей не прямыми, а дистанционными военными или невоенными действиями);

появлением нового высокоточного оружия большой дальности, по своей эффективности приближающегося к ядерному, но не имеющего отрицательных экологических последствий применения и превращением ядерного оружия в оружие сдерживания;

появлением новых видов угроз военной безопасности, особенно международного терроризма.

В научных трудах выделяются три основных подхода к выявлению источников войны, которые исторически сложились и постоянно проявляются: плюра­листический; ограниченно плюралистический; монистический . К примеру, плюралистический подход выражается в призна­нии по существу неограниченного количества разнообразных при­чин (большого комплекса-системы причин), причем их «список» не­прерывно пополняется новыми. Согласно этому подходу, источни­ками войн могут быть практически любые различия между членами или частями (группами) внутри общества или между различными обществами, их коалициями: экономические, политические, геогра­фические, антропологические, биологические и т.п. Разновидностью плюралистического подхода является нашедшая сейчас распростра­нение цивилизационная теория происхождения войн.

Анализ данного подхода показывает, что он по существу снимает вопрос о предотвраще­нии, а тем более исключении войны из жизни общества, так как на практике не­возможно устранение существенных различий между цивилизация­ми, странами, народами, социальными группами и т.д. История мировых цивилизаций показывает, что различия, особенности, противоречия будут иметь место, пока существует че­ловечество. Причем указанные различия, особенности, своеобразия и противоречия, как убедительно доказывают ученые, выступают важнейшим фактором взаимообогащения, развития, прогресса.

Мировая история учит, чтовойна – социально-политическое явление, представляющее собой одну из форм разрешения социально-политических, экономических, идеологических, а также национальных, религиозных, территориальных и других противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами вооруженного насилия. Война порождается, прежде всего, глубинными социально-политическими и социально-экономическими причинами, носящими объективно-субъективный характер. Она ведет к качественному изменению состояния всех сфер общественной жизни: социальной, политической, экономической, военной и духовной. Главными и решающими средствами ведения войны являются вооруженные силы, а также другие войска, воинские формирования и органы, иррегулярные войска (соединения и части ополчения, партизанские отряды). Следовательно, рассматривая войну как социально-политическое явление, можно утверждать, что она есть создание ума и рук челове­ка. Действительно, человек придумал войну, развивал ее, довел до того, что она стала главной угрозой его существованию как вида.

История человека, по мнению мировых ученых и аналитиков, это в существенной мере подготовка и ведение войн. Периоды, когда бы на всей Земле царил мир, столь незаметны, что ими, практически, можно пренебречь. Так, например, в период с 1055 по 1462 гг. на Русь было совершенно 245 нашествий. Из 537 лет, прошедших со времен Куликовской битвы до момента окончания первой мировой войны, Россия провела в боях 334 года. При этом история государства Российского свидетельствует, что подавляющее число войн против него приходилось на период становления государственности, неустойчивое ее международное положение и Смутное время.

Многие политологи и аналитики полагают, что война никогда не уйдет из жизни людей. До сих пор в значительной мере загадка, почему на протяжении почти всей истории человек вплоть до конца XX и начала XXI веков больше зани­мался «совершенствованием» войны, чем строительством безопасно­го мира. Война, сопровождая жизнь человека, не могла не оказывать воздействие на его эволюцию, на социально-политические и духовно-нравственные ценности.

В этой главе будут рассмотрен удельный вес политических факторов среди других факторов, формировавших качест­ва человека как создателя войн. А также то, как политически взаимосвязаны развитие войны и человека, как из­меняется их взаимовлияние, каковы тенденции в отношении челове­ка к войне, что можно ожидать в этой области в XXI веке и третьем тысяче­летии.

В современной литературе существует три группы подходов в контексте поставленных нами вопросов.

К первой группе относится поход, который базируется на том, что человек по натуре агрессивен, воинственен, драчлив, и от этого произошла война. Например, английский психолог Сторр в своих трудах доказы­вал, что в человеческом мозге есть особый физиологический механизм, вызывающий агрессивность.

К другой группе относится подход, который наоборот утверждает, что по своей природе человек миролюбив и добродушен, а воинственность ему прививается условиями жизни, насильственным вовлечением в войны, процессом социализации ин­дивидов. Так, в частности К.Лоренц и Я.Тинберген в своих научных трудах выдвигают и обосновывают версии, что человек был изначально безвредным всеядным существом, не обладавшим какими-либо естественными приспособлениями для охоты на крупных животных (когтями, клыками, ядовитым жалом и т.п.), а также для убийства особей своего вида. При этом они под­черкивают, что у него не было и биологических механизмов, удер­живающих от смертоносных действий. В то же время развитие производства дало в руки человека оружие убийств и средства их быстрого совершенст­вования, что при отсутствии биосоциальных механизмов сдержива­ния привело к неограниченному развитию военного дела и к угрозе ядерного апокалипсиса.

К третьей группе относится подход, который исходит из того, что общество состоит как из генетиче­ски воинствующих, так и миролюбивых по своей натуре людей, чис­ленное соотношение между которыми и влияние на жизнь общества может быть самым различным: преобладание какой-либо из этих групп (абсолютное, большое, существенное, несущественное), при­мерно равное и т.п. При этом от силы и влияния указанных групп зависит от­ношение общества и государства к войне и миру. Причем, хотелось бы отметить, что на протяжении всей истории быстро расширялась доля воинственных людей.

Особый интерес представляют различные взгляды ученых на роль войны в эволюции человека. Эти взгляды можно обобщить и объединить в несколько групп.

Первая группа выделяет позитивное воздействие войны на общую эволюцию человека. Например, Ч.Дарвин - всемирно известный естествоиспыта­тель, создатель теории происхождения человека от обезьяны, - од­ним из первых связал совершенствование типа человека с войной. Многие его последователи развивали мысль, что войны были дви­жущей силой человеческой эволюции. Рождение и развитие в чело­веческой голове «идеи войны», ее воплощение в жизнь, организация и ведение военных действий, потребность в специальных орудиях, сама вооруженная борьба революционно изменили человека, поро­дили сдвиг в его физиологии и интеллекте, придали глубину и про­странственный размах мышлению, пробудили смекалку, инициативу и изобретательность. Кроме того, в трудах некоторых мыслителей прошлого мы находим подчеркивание исключительной роли войны в развитии у человека таких высоких морально-психологических качеств, как мужество, смелость, само­отверженность, солидарность, корпоративность, взаимовыручка и т.п. Так, в частности, немецкий философ М.Шелер считал единственной специфиче­ской сферой формирования героического начала в людях войну, а возможными героями - только сражающихся воинов. К. Клаузевиц пи­сал, что высокий дух, отвагу и смелость в человеке рождает только война, а мирные условия, якобы, развивают в людях лишь изнежен­ность, а потому устранение войны из жизни общества привело бы к моральной деградации человечества. Р.Бичилоу, Р.Питт и другие в своих трудах доказывают, что войны улучшили чело­веческую природу, способствуя выживанию наиболее жизнеспособ­ных групп и индивидов, обусловили появление у человека в ходе ан­тропогенеза несоразмерно крупного и высокосовершенного мозга, утвердили дух солидарности и взаимовыручки. Ф.Ницше писал, что человечество станет хуже, если разучится воевать. Он пытался фило­софски измерить, сравнить воздействие войны и мира на человека и полагал, что война и мужество сделали больше в истории, чем мир и любовь к ближнему. Один из теоретиков германского милитаризма, Г.Трейчке, утверждал: «Было бы изувечиванием человеческого об­щества, если бы мы удалили из мира войну».

Вторая, - противоположная точка зрения состоит в признании абсолютно негативной роли войны в эволюции человека. Одним из основных ее представителей можно назвать П.Сорокина, который, например, считал, что в войнах больше всего гибнут наиболее здо­ровые, способные и нравственно совершенные люди, что войны спо­собствуют выживанию физически и морально дефективных людей, циников, шкурников, преступников и тем самым ухудшают гено­фонд человечества. В своих трудах он сравнивал войну с огородником, выпалы­вающим с гряд лучшие овощи и оставляющим размножаться сорную траву. Особый упор в научных трудах этой группы делается на то, что в войнах обесценивается сама жизнь человека, господствует дух поощрения массового убийства людей, культивируются пре­ступные наклонности - жестокость, кровожадность, склонность к уничтожению и разрушению материальных и духовных ценностей, стремление к грабежу и т.п. После каждой войны человечество ста­новиться хуже во всех отношениях, особенно в нравственном.

Третья группа ученых, преодолевая крайности двух предыдущих, ис­ходит из противоречивого социально-политического воздействия войны на эволюцию челове­ка: в одних отношениях она стимулирует его прогресс, в других - обусловливает деградацию. По их мнению, например, революция в военном деле, породившая качественно новую материально-техническую базу вой­ны, стимулирует интеллектуально-технические способности челове­ка, а возрастающая убойно-разрушительная сила и дальнобойность современного оружия притупляет гуманистически-этические чувст­ва. При этом многие ученые, исходящие из противоречивого социально-политического воздейст­вия войны на человека, связывают его с характером войны: является ли она справедливой или несправедливой, законной или преступной, оборонительной или агрессивно-захватнической. Вот, например, как по этому поводу писал известный философ XIX века В.С. Соловьев: «Война была прямым средством для внешнего и косвенным средством для внутреннего объединения человечества. Разум запрещает бросать это орудие, пока оно нужно, но совесть обязывает стараться, чтобы оно перестало быть нужным и чтобы естественная организация разделенного на враждующие части человечества действительно переходила в его нравственную, или духовную организацию».

Мировая история учит, что каждая война является следствием заинтересованности в них влиятельных и властных социально-политических групп и слоев. Без решимости воевать этих групп не может быть военных столкновений. Иначе говоря, есть социальные группы и слои общества, которые выступают своего рода родителя­ми войн. Общество, стремящееся к ми­ру, должно уметь различать этих «родителей», выработать для этого необходимый инструментарий. Ибо они имеют общие признаки и характеристики: стремление достичь своих целей любыми средствами и способами, не считаясь с социальной ценой; решать свои проблемы за счет других, их ограбления, подавления, подчинения или уничтожения; нежелание принимать во внимание законные интересы других социальных групп; готовность погубить всех вместе с собой, но не поступиться своими ценностями; жизнь по принципам - «лучше быть мертвым, чем красным (белым)» и т.п.

В этих условиях необходимо отметить, что негативное воздействие войн прежде всего сказывается на численности и качестве населения. Так история показывает, что потери людей в войнах непре­рывно нарастали, особенно в войнах новой истории. Особенно быстро потери нарастали в мировых вой­нах XX века. Наибольший скачок войн в XX веке объясняется стремитель­ной деградацией светской культуры, утратой ценностей как своей сдерживающей силы. «Нет ни одной ценности, - писал П.Сорокин, - которая связывала бы одинаково гитлеровцев и антигитлеровцев, коммунистов и капиталистов, бедных и богатых, верующих и без­божников... Сила и обман становятся главными нормами поведения».

Вместе с тем, как показывает история, именно политические факторы призваны сыграть решающую роль в пре­одолении войны, хотя именно они содержат в себе и основания для ее сохранения, например: су­ществование политических общностей, институтов, заин­тересованных в сохранении войны как реального или потенциально­го инструмента политики; преобладание у ныне властвующих поли­тических элит и государственных деятелей традиционного силового мышления и силовой политики; нацеленность государств на укреп­ление своей военной мощи, совершенствование армий и оружия, во­енно-техническое соперничество, усиление своей лидирующей роли за счет мощного силового потенциала . Еще в 1986 году впервые в советской военной доктрине было заявлено, что предотвращение войны является высшей целью, ядром военной доктрины, основной функцией советского государства и его Вооруженных Сил.

Анализ зарубежных и отечественных государственных нормативно-правовых актов в сфере национальной безопасности показывает, что в современном военном строительстве со­храняется многое от того, что было характерно для времен противо­стояния Запада и Востока. Кроме того, хотелось бы отметить, что в настоящее время сложилась определенная традиция, тесно связанная с работами известного американского социолога российского происхождения П.Сорокина. В частности, он вы­деляет ряд показателей воздействия войн на общество, а именно: из­менение численности и качества населения, состояние экономики (хозяйства страны), морально-правовых отношений, образования, науки и культуры . Причем каждый показатель имеет весьма «дробную» структуру. Так, изменения в численности и качестве на­селения, вызванные первой мировой и гражданской войнами, рассматриваются им с различных позиций: прямые потери (убитые, иска­леченные и умершие от ран на фронтах - одна четверть от всех по­гибших); косвенные (увеличение смертности, снижение рождаемо­сти, гибель от голода, трудностей, эпидемий и т.п. - три четверти от всех погибших); потери территорий с их населением, ухудшение здоровья, биологическая, нервно-мозговая, творчески-созидательная деградация нации, вырождение человека вообще. «Изменения в структуре социального агрегата» усматриваются в усилении контра­ста между богатством и нищетой: снижении жизненного уровня большинства людей, ограничении прав и свобод граждан, переме­щении огромных масс людей, милитаризации общественной жизни, расширении вмешательства государства во все сферы жизни, вклю­чая семейную.

Кроме того, многие историки и политологи, анализируя войны США во второй половине XX века, отмечают, что их жестокость и агрессив­ный характер не согласуются с подлинной демократией. Известно также, что американская демократия весьма «авторитарна» в вопро­сах развязывания войн, угроз и других применений силы и дает про­стор для произвола. Видные научные эксперты и политологи пишут, например, что главной причиной решения Дж. Кеннеди начать войну во Вьетнаме было стремление восстановить пошатнувшийся престиж США после неудавшегося вторжения на Кубу в апреле 1961 г. у Плая-Хирон. Жизни людей во имя престижа - такова цена демократии американ­ского образца (события в Персидском заливе, Гренаде, Сомали, Югославии, Ираке и др.).

История учит, что агрессивные нашествия, стремление многих государств пожи­виться за счет России, потеснить и ослабить ее, устранить ее как препятствие на пути к расширению своего влияния и власти утвер­ждали в массовом сознании россиян чувства настороженности ко всему, что происходило и происходит вблизи ее границ. Накапливались недоверчивость, подозрительность, бди­тельность к поведению других государств, особенно наиболее силь­ных и активных на мировой арене. Эти настроения и чувства питали стремление быть наравне с крупнейшими государствами по военной силе, безоговорочную поддержку наращивания военного бюджета, укрепления армии и флота. Привычным в течение многих веков было выде­ление в окружающем мире реальных или потенциальных военных противников, а также усиленный поиск союзников, участие в блоках, создававшихся другими странами и строительство своих, помощь другим народам в ведении преимущественно освободительных войн. Однако, несмотря на это, общество и страна из-за своей доверчивости и беспечности часто оказывались неподготовленными перед лицом внезапных вторжений.

В то же время необходимо отметить, что по мере развития войн возрастала значимость политических факторов не только как факторов обеспечения высокого духа народа и армии, как одного из средств в борьбе с врагами, но и как относительно само­стоятельной сферы противоборства. Русские мыслители предсказывали, что со временем на смену войнам материальным с их ужасами, кровью и убийствами придут войны духовные, «война духов». В них останутся борьба, движе­ние, историческое соперничество. Но способы борьбы будут бо­лее тонкими и внутренними, по сравнению со слишком грубыми и внешними методами материальных войн. Но и тогда сохранится боль движения и борьба. Счастливого покоя, благодатного эклибра не наступит. Духи добрые будут сражаться с духами злыми более тонким и совершенным вооружением. При этом отмечается, что источниками духовных войн являются агрессивные, насильнические, мессианские культуры экс­пансионистских цивилизаций и государств. Прообразом таких войн называется «холодная война» между СССР и США во второй половине XX века.

В этих условиях необходимо вспомнить слова Алена Даллеса - бывшего шефа ЦРУ США, которые он написал во время первого этапа “холодной войны”, определяя задачи борьбы с Россией и намечая наиболее оптимальный и эффективный путь их решения. В частности, он писал: “Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа; окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино - все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, предательства - словом, всякую безнравственность. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм, вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище. Найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества».

В итоге «холодной» войны в мире произошло существенное изменение соотношения сил, установился принципиально новый миропорядок. Оказался разрушенным двухполюсный мир. Социалистический центр силы сошел с исторической арены. Охнула система социализма и ее военная организация. Распался на отдельные государства Советский Союз. В результате в мире остался один центр - Запад во главе с США. Мировой порядок, несмотря на утверждения многих политологов, стал однополюсным. Сегодня Россия в приоритетах США уходит на третий план. Следует отметить, что в американской политической элите по-прежнему доминируют взгляды, сформулированные еще в первой половине XX века классиками англо-саксонской геополитической теории Х.Макиндером и Н.Спайкменом. В соответствии с этими взглядами атлантические силы во главе с США должны контролировать так называемый Римленд, включающий в себя всю Европу западнее Смоленска, Ближний и Средний Восток, Закавказье, Южную и частично Центральную Азию и западное побережье Тихого океана, а также Леналенд геополитический термин, обозначающий слабо заселенные территории российского Дальнего Востока, района Байкала, Якутии и автономных округов Крайнего Севера. Контроль над Римлендом и Леналендом, по замыслу, обеспечит атлантистам доминирование над Хортлендом - Европейской Россией и Сибирью, что, в свою очередь, будет означать мировое господство западной финансовой олигархии.

Базируясь на этих псевдонаучных постулатах, современная американская геополитическая мысль вносит в идеологическую и военно-политическую практику стран Запада значительную долю руссофобии, усугубляемую действием субъективных факторов. В частности, тем обстоятельством, что ведущими идеологами политики США в отношении нашей страны являются не урожденные американцы, а космополитически ориентированные лица, для которых и США не более чем механизм для осуществления геополитических экспериментов и исторической мести. Речь здесь идет о группе эмигрантов первого поколения из стран Восточной Европы, преимущественно еврейской национальности, таких как Г.Киссинджер, М.Олбрайт, З.Бжезинский и других, выделяющихся зоологической ненавистью ко всему русскому.

В этой ситуации невольно напрашивается вопрос: “Насколько длительным и устойчивым окажется однополосный мир?” В отечественной и зарубежной научной и популярной литературе наиболее распространенной стала точка зрения, согласно которой однополюсный мир будет переходной ступенью к многополюсному устройству мира. Сегодня и на ближайшее будущее, безусловно, гегемоном в мире остаются США. Их превосходство по основным показателям мощи над любой из стран и, даже над возможными группировками стран, слишком велико. Вызов США в этом смысле в ближайшее время могла бы сделать объединенная Европа, но с учетом их стратегической общности подобное маловероятно.

Но при этом необходимо помнить, что современный мир не только однополярный, но и разноуровневый, иерархический. В нем кроме одной сверхдержавы имеется и несколько «великих» держав (стран второго эшелона). Сюда относятся Япония, Китай, Германия, Англия, Франция и с определенными оговорками Россия. Видимо такой миропорядок сохранится на зримую перспективу. Хотя не исключено, что подобный расклад сил может быть разрушен и мир вновь станет двухполюсным. Наиболее вероятным претендентом на роль второго центра силы будет Китай. Он уже длительное время выдерживает высокий уровень роста, превращаясь в демографического, экономического и военного гиганта.

Потенциальными союзниками Китая могут быть страны Юго-Восточной Азии. С учетом того, что США и Китай обладают ядерным оружием, логично ожидать их длительного противостояния. Правда, такой поворот событий является одной из реальных возможностей. Другая не будет связана с борьбой Китая за позиции гегемона. Взвесив плюсы и минусы (в том числе и цену за приобретение статуса сверхдержавы по опыту СССР), Китай может ограничиться тем, что получит особое место в однополюсном мире под эгидой США.

В то же время влиятельный на Западе политик Зб. Бжезинский не устает повторять, что после сокрушения коммунизма в России главная за­дача состоит в том, чтобы уничтожить православие.

Таким образом, можно сделать вывод, что одними из основных политических факторов войны являются культура, искусство, духовно-нравственные ценности человека.

Многие выдающиеся мыслители, в том числе Н.Бердяев, В.Соловьев, И.Ильин и другие, полагали, что мир между государст­вами и народами, а также внутри них будет достигнут только тогда, когда будет преодолена разрозненность, противоположность и конфронтационность культур, когда их конвергенция приведет к созданию единой всемирной культуры. Нынешний мир (как реальные отношения) должен стать следствием внутреннего духовно-нравственного, куль­турного мира, миролюбивых убеждений людей. Для этого необхо­димо духовно-культурное перерождение человечества, нравственное осуждение войны всеми людьми. В связи с этим сейчас многие ученые, исходя из вселенских угроз самому существованию человечества в XXI веке, все острее ставят вопрос о создании новой культуры - «культуры выживания» - и так называемого инновационного обучения челове­ка, чтобы не погибнуть.

Происходящая сейчас деградация культуры делает Рос­сию более уязвимой перед существующими военными опасностями. Для объяснения устойчивой нравственно-психологической экспансии ряда государств Запада против России многими мировыми аналитиками нередко используется цивилизационный подход. Так, например, анализируя причины «страшного давления со стороны западного мира, которое принимало болезненную форму военных ударов по России», выдающийся историк XX века А.Тойнби считал, что это - следствие присущей всем цивилизациям экспансивности (стремле­ния к расширению границ, пополнению рабочей силы, ассимиляции соседей), проявлявшейся наиболее сильно у западной цивилизации в силу ее исключительного хозяйственно-экономического, научно-технического, военного, демографического динамизма». В то же время хотелось бы отметить, что под лозунгом «цивилизирования» России сейчас осуществля­ется ее «вестернизация», насильственно насаждаются западная мо­дель социально-политического устройства государства, моды, нра­вы, обычаи, особенно американский образ жизни.

В этих условиях нельзя забывать, что государства, которые не заботились о сохранении и наращи­вании культуры, образования, духовно-нравственных сил народа или равнодушно взирали на их разрушение, обрекали себя на гибель. К сожалению, нечто подобное происходит в нынешней России.

ВЕСТНИК АКАДЕМИИ ВОЕННЫХ НАУК

№ 2(23)/2008

В. Ю. Балабушевич

профессор АВН;

А. И. Гурский

Почетный работник высшего

профессионального образования РФ,

кандидат философских наук, доцент,

профессор АВН

К вопросу о взаимодействии философского знания и военного дела

Различные аспекты проблемы, рассматриваемой в настоящей статье, активно обсуждалась исследователями в 60-80-е годы XX века. Но распад СССР, смена мировоззренческих, политических, идеологических, экономических и иных ориентиров, состояние перманентного реформирования политической системы и военной организации российского общества оттеснили обозначенную нами проблематику на периферию философских и научных интересов.

Однако логика развития военно-политических процессов, актуализация задач обеспечения военной безопасности страны объективно требуют обсуждения вопроса о месте и роли философии применительно к области военного дела. Авторы выносят на суд читателей свои соображения по этому вопросу, надеясь на их заинтересованное обсуждение научной военной и философской общественностью.

В контексте наших рассуждений военное дело рассматривается в качестве специфической сферы человеческой деятельности, связанной с подготовкой и ведением войн и вооруженной борьбы. Будем исходить из того, что военное дело включает в себя две области (сферы), тесно взаимодействующие и взаимопроникающие друг в друга - теоретическую и практическую. Применительно к современному этапу развития военного дела целесообразно говорить о противоречивом единстве военной теории и военной практики как двух сторонах единого целого.

На бытовом уровне нередко можно услышать заявления о том, что феномены философии и военного дела настолько далеки друг от друга, что не имеют никаких точек соприкосновения. Предполагается, что философия и военное дело - это разные стороны служения обществу, различающиеся по своим целям, содержанию, методам и результатам деятельности и персонифицирующиеся в разных людях.

Но не будем торопиться с окончательными выводами. Обратим внимание на факты, лежащие, как говорится, «на поверхности»:

Многие философы оказались не чужды практике военного дела и, выполняя свой гражданский долг, зарекомендовали себя прекрасными воинами, вспомним, хотя бы, Сократа и Платона1;

Становление военно-теоретической мысли протекало при деятельном участии философов, так, например, Ксенофонт Афинский, один из учеников Сократа, написал трактат «Об управлении конницей»;

Постепенно выяснилось, что объекты исследования философов и военных теоретиков могут частично совпадать; такие феномены как социальное насилие, война, мир, вооруженная борьба, армия всегда привлекали внимание западных и отечественных мыслителей (И. Кант, Н. Макиавелли, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин и др.); в общем массиве философского знания со временем структурировались такие специфические области как «философия войны», «философия армии»;

Теоретики военного дела часто поднимались до уровня философского обобщения результатов исследований войны и вооруженной борьбы как эмпирических явлений; можно утверждать, что военно-философские идеи немецкого генерала Карла фон Клаузевица2 в значительной степени предопределили направленность и характер военно-философского дискурса XIX-XX веков;

Выступая в качестве советников политических лидеров, а то и в роли самих политиков, входя в различного рода экспертные группы, советы, футурологические центры, философы оказывали и оказывают влияние на развитие военного дела через формирования военных доктрин, основ военной политики и военно-политической стратегии;

С другой стороны, военные, приходя в политическую власть, внедряясь в политическую элиту общества, имеют возможность оказывать определенное воздействие на функционирование и развитие всей духовной сферы жизни общества, включая философию;

Наконец, можно привести высказывания военных профессионалов, свидетельствующие о высокой оценке ими значения философского знания; так Александр Македонский признавал огромное влияние на него философии своего учителя - Аристотеля: «я чту Аристотеля, - говорил полководец, - наравне со своим отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает ей цену»3.

Приведенные выше примеры позволяют сформулировать вывод, принципиальный для наших дальнейших рассуждений: представление о философии и военном деле как о далеких и несоприкасающихся друг с другом сферах деятельности является глубоко ошибочным. На самом деле философия и военное дело теснейшим образом взаимодействуют в рамках единого целого - социума.

Философия неразрывно связана с теорией и практикой военного дела - это обстоятельство часто недооценивается как представителями философской мысли, так и профессиональными военными. Философы обычно вежливо ссылаются на свою занятость традиционными философскими проблемами и невозможность в силу этого снисходить до конъюнктурных политических и военных проблем. А военные настаивают на «ненужности» для них философии, поскольку от нее нет реальной пользы на поле боя. Однако, на наш взгляд, обе эти позиции не выдерживают серьезной критики. Сторонникам первой из них можно возразить, что для философии нет запретных или нежелательных тем. Приверженцам же второй позиции можно напомнить тривиальную истину: «нет ничего практичней хорошей теории».

В первом приближении может показаться, что взаимодействие философии и военного дела обусловлено исключительно субъективными обстоятельствами, а именно внутренними духовными импульсами и побуждениями представителей философского и военного «цехов». Но взаимодействие философии и военного дела не связано только с интересом тех или иных философов к феноменам войны и военного дела или индивидуальными симпатиями отдельных специалистов военного дела к миру философии. Такое основание было бы слишком хрупким и ненадежным.

На самом деле процессы взаимодействия философии и военного дела детерминированы, прежде всего, факторами объективного характера, требующими более внимательного рассмотрения.

Война и военное дело возникают в период разложения первобытного строя и перехода к раннеклассовому обществу. Первоначально военная деятельность носила исключительно практический характер, но в ее рамках всегда функционировали определенные знания. По мере усложнения военной практики увеличивался и объем знаний, необходимых для ведения вооруженной борьбы. Старые, умудренные опытом воины начинают выполнять функции сохранения и передачи военного знания. В силу этого новые поколения воинов могут пользоваться опытом своих предшественников, воспроизводя определенные уже существующие образцы воинской деятельности. Трансляция опыта военно-практической деятельности возможна лишь при условии возникновения такой специфической деятельности, где объектом является не «живой враг», а знания о средствах и способах его уничтожения. В качестве основного продукта подобной военно-духовной деятельности выступает описание деятельности субъектов военной практики, позволяющее воспроизводить эту деятельность в новых условиях и с максимально возможной эффективностью. Таким образом, военные знания выделяются из военной практики, превращаются в своего рода надстройку над ней и начинают обслуживать ее потребности.

Зарождающееся военное знание первоначально функционирует в религиозно-мифологической форме. Однако постепенно складывается противоречие между религиозно-мифологической формой существования военного знания и потребностями общества в совершенствовании военного дела, внутренней логикой его развития. Это противоречие разрешается на путях рационального познания феномена войны и вооруженной борьбы. Уже начиная с VI-V вв. до н. э., можно вести речь о первых попытках теоретического осмысления войны и военного дела.

Но как только военно-теоретическая деятельность обособляется в качестве самостоятельного вида духовной деятельности, возникает объективная потребность ее собственного осмысления, методологического обеспечения. Эту миссию и берет на себя философия, которая выступает как свободная и универсальная теоретическая рефлексия (т. е. размышление) над всей культурой, всем ее содержанием и всеми тенденциями ее развития. И по аналогии с тем, как для обслуживания военно-практической деятельности с необходимостью возникает военно-теоретическая деятельность, так, в свою очередь, над деятельностью военно-теоретической с необходимостью «надстраивается» обеспечивающая ее бесперебойное и эффективное функционирование деятельность военно-философская.

Приведенные нами аргументы свидетельствуют о том, что взаимодействие философии и военного дела обусловлено факторами как субъективного, так и объективного порядка.

Поставим, далее, вопрос о характере воздействии философии на военное дело. Связь философии и военного дела в принципе носит такой же характер, как и связь философии с любой областью конкретного теоретического знания и практической деятельности. Воздействие философии на военное дело носит неоднозначный характер и может быть конкретизировано применительно к его структурным элементам. Рассмотрим сначала, какую роль философия играет по отношению к военной теории, а затем решим аналогичную задачу по отношению к военной практике.

Военно-теоретическая деятельность отличается многообразием, но свое концентрированное выражение она находит в развитии военной науки, занимающей ведущее место в системе знаний о войне. Объектом военной науки является война, а ее предметом выступает, прежде всего, вооруженная борьба и способы ее ведения.

Наука - это сфера специализированной деятельности людей по получению объективно достоверных знаний о действительности. Чтобы понять механизм влияния философии на науку следует рассмотреть общую структуру научного познания. Она включает в себя два уровня научного исследования: эмпирический и теоретический, а также основания, на которые они опираются4.

На эмпирическом уровне исследования вооруженной борьбы отражаются ее внешние свойства и признаки в условиях непосредственного контакта исследователя с объективной действительностью войны. Эмпирическое знание существует в форме суждений.

Теоретический уровень исследования - это следующая ступень познания вооруженной борьбы, имеющая место в условиях отсутствия непосредственного контакта с объективной действительностью. На теоретическом уровне осознается сущность вооруженной борьбы, познаются ее причинно-следственные, структурно-функциональные, пространственно-временные, генетические и другие виды связей. Теоретическое знание существует в форме системы категорий, законов и принципов.

Основания научной деятельности включают в себя три главных компонента: идеалы и нормы исследования, научную картину мира и философские основания науки.

Первый блок оснований науки - это идеалы и нормы исследовательской деятельности, в которых выражены представления о целях научной деятельности и способах их достижения. Идеалы и нормы военно-научного исследования обусловлены общим уровнем развития общества, потребностями в адекватном осмыслении феномена войны, политическими и иными интересами определенных классов и социальных групп, философской и мировоззренческой культурой исследователя, чрезвычайной сложностью войны как объекта познания.

Второй блок оснований науки составляет научная картина мира. В развитии современных научных дисциплин особую роль играют обобщенные схемы - образы предмета исследования, посредством которых фиксируются основные системные характеристики изучаемой реальности. Эти схемы можно назвать картиной исследуемой реальности. Военная наука не может решать стоящие перед ней задачи, не опираясь на подобного рода обобщенные, системные характеристики войны и вооруженной борьбы как ее важнейшей подсистемы. Формирование подобного рода схем невозможно без философии.

Третий блок оснований науки представляет собой философские основания науки. Философские основания науки не следует отождествлять с общим массивом философского знания. Из огромного числа философских проблем и вариантов их решения наука использует в качестве обосновывающих структур лишь некоторые философские идеи и принципы, востребованные для теоретического объяснения и осмысления феномена войны в данных конкретно-исторических условиях.

Философия, реализуя свои функции, принимает деятельное участие в формировании оснований военной науки, пронизывает весь процесс исследования войны и вооруженной борьбы на его эмпирическом и теоретическом уровнях.

Результатом военно-научного познания выступает военно-научное знание, в структуру которого можно выделить три уровня: 1) эмпирическое знание о вооруженной борьбе; 2) теоретическое знание о вооруженной борьбе; 3) философские выводы и обобщения (своего рода «надстройка» над первыми двумя уровнями).

Таким образом, философия влияет не только на процесс «получения», но и на процесс «обработки» уже полученного военно-научного знания, обеспечивая процесс его «вписывания» в более широкие системы знаний о социальной реальности.

Военная мысль с момента своего зарождения была связана с развитием философии. Философские воззрения теоретиков военного дела всегда выступали в качестве методологической и мировоззренческой основы их военных взглядов, придавали определенную направленность развитию и совершенствованию военной мысли, обогащали ее. И в этом смысле можно утверждать, что союз философии и военной науки - необходимое условие познания войны, вооруженной борьбы и военного дела в целом.

Вполне естественно, что военный теоретик не может и не должен иметь дело со всем объемом философского знания, накопленным за две с половиной тысячи лет существования философии. Исследователь всегда ориентируется на вполне конкретные философские учения, использует методологию, разработанную в рамках тех или иных философских школ, течений и направлений, осмысливает полученные результаты, опираясь на определенные философские парадигмы.

Плюралистичность философии делает возможным существование несовпадающих подходов к рассмотрению проблем войны и вооруженной борьбы. Принятие военным теоретиком в качестве исходных тех или иных философских схем (онтологических, и гносеологических, прежде всего) во многом предопределяет логику военно-научного исследования, его инструментарий, получаемые результаты и их интерпретацию. Обратимся к некоторым примерам.

Ориентация военного теоретика на принципы философского материализма или философского идеализма имеет далеко идущие последствия и приводит к диаметрально противоположным выводам относительно соотношения материального и идеального, объективного и субъективного в войне и вооруженной борьбе. В конечном счете, возникают совершенно различные версии решения вопросов о происхождении войны как социально-политического феномена; механизме порождения конкретной войны; причинах побед и поражений, движущих силах, сущности и содержании войны; месте и роли вооруженной борьбы в общей структуре войны; соотношении человека и военной техники; диалектике средств и способов вооруженной борьбы, сущности и структуры военной мощи государства и боевой мощи вооруженных сил и др.

Выбор между гносеологическим оптимизмом и гносеологическим пессимизмом, осуществляемый в процессе познания, также оказывает серьезное воздействие на объяснение и понимание феноменов войны и вооруженной борьбы. Сторонники гносеологического оптимизма исходят из принципиальной познаваемости явлений войны и вооруженной борьбы, настаивают на способности человеческого разума отражать объективные законы возникновения, функционирования, развития войны и вооруженной борьбы, несмотря на исключительную сложность данных феноменов. Теоретики же, разделяющие установки гносеологического пессимизма, декларируют безуспешность всех усилий познать сущность войны и вооруженной борьбы. Война была, есть и будет тайной для человека, - полагают они, - если мы что-то и можем знать о войне, то наши знания будут ограничены лишь внешней стороной войны; человеческие представления о войне всегда неполны, неточны, изменчивы.

Принятие исследователем позиций рационализма означает его безусловную веру в силу и мощь познающего разума, его способность осуществить прорыв от незнания к знанию в сфере войны и военного дела, ставку на теоретические исследования феноменов войны и военного дела. И, напротив, солидарность исследователя с установками иррационализма предполагает недоверие к разуму человека, его творческим возможностям. В связи с этим, на первый план в качестве средств и способов познания явлений войны и военного дела выходят мистика, интуиция, озарение и т. д., а ценность и эффективность теоретического исследования подвергается сомнению.

Многое в деятельности исследователя зависит и от его методологического выбора в пользу диалектики или метафизики. Диалектический подход к явлениям войны и вооруженной борьбы позволяет понять сложность, противоречивость, динамизм названных феноменов, раскрыть сложную систему внутренних и внешних связей войны и вооруженной борьбы. Война предстает перед последователем диалектики как явление исторически преходящее, изменяющееся, находящееся в процессе постоянного становления, развития. Если исследователем-диалектиком война рассматривается в аспекте ее изменчивости, то метафизически ориентированный взгляд военного теоретика нацелен, прежде всего, на выявление в войне и военном деле аспектов устойчивости. Сторонники метафизического подхода часто рассматривают войну, военное дело как явления вечные, неизменные, внеисторические. Так, известный военный теоретик и историк Антуан Анри Жомини (1799-1869) писал: «Военное искусство существовало во все времена, и особенно стратегия была одной и той же как при Цезаре, так и при Наполеоне»5.

Существенное влияние на теоретическое осмысление войны оказывают идеи детерминизма и индетерминизма. Сторонники детерминизма склонны рассматривать войну как причинно обусловленное социальное явление, признавать существование объективных законов войны и вооруженной борьбы. Исследователь же, разделяющий индетерминистские установки, рано или поздно приходит к отрицанию объективных закономерностей войны и вооруженной борьбы, абсолютизации роли случайности и игнорированию роли необходимости в сфере военного дела. Ход и исход войны в этом случае полагается зависящим от «игры случая». Немецкий военный теоретик Карл фон Клаузевиц (1780-1831) утверждал: «Война - область случайности… Понятие закона в смысле познания на войне является почти лишним, ибо сложные явления войны недостаточно закономерны, а закономерные недостаточно сложны… ведение войны не знает утверждений достаточно общих, чтобы заслужить название закона»2.

Согласие исследователя с принципом сциентизма предполагает признание решающей роли науки, ее методов в изучении феномена войны и в преобразовании военной практики. Принятие же принципа антисциентизма приводит, в конечном счете, к принижению роли науки в военном деле, деинтеллектуализации всей сферы военной деятельности.

Обратим внимание еще на два обстоятельства принципиального характера.

Во-первых, ни одна философская доктрина не может претендовать на обладание истиной в последней инстанции. Так, через всю историю философии проходит противостояние материализма и идеализма. Традиционно одни философские проблемы более глубоко рассматривались в рамках материализма, другие - в рамках идеализма. Следует помнить, что и материалисты, и идеалисты внесли свой достойный вклад в сокровищницу человеческой мысли, в осмысление проблем мира, войны и армии. В прошедшем ХХ веке отечественная военная теория во многом базировалась на идеях и принципах диалектико-материалистической философии. Поиск методологических ориентиров осуществлялся, прежде всего, в философских трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, их учеников и последователей. Однако нельзя забывать об оригинальных военно-философских идеях, сформулированных представителями русского идеализма - В. С. Соловьевым, Н. А. Бердяевым, И. А. Ильиным и многими другими. Для понимания сложнейших и динамичных процессов, происходящих сегодня в военной сфере, необходимо опираться на все богатство мировой и отечественной военно-философской и военно-научной мысли.

Во-вторых, следует различать мировоззренческий и методологический плюрализм в обществе и возможный эклектизм взглядов конкретного индивида. Плюрализм, как правило, свидетельствует о здоровье общества, философии, науки; а эклектизм воззрений конкретного человека - это уже своего рода «диагноз», свидетельствующий о недостаточно высокой философской и методологической культуре личности. Если у исследователя в голове сплошная мешанина из идей, мыслей, принципов, принадлежащих различным философским традициям, методологическим школам, то это и есть эклектика. Механическое соединение несоединяемого, беспринципное жонглирование принципами под лозунгом плюрализма не могут приблизить нас к адекватному пониманию войны и вооруженной борьбы.

Вполне можно согласиться с точкой зрения известного российского военного теоретика, профессора С.А. Тюшкевича: «Познание законов войны (и вооруженной борьбы) существенно зависит от того, насколько полно и всесторонне изучена война как историческое, социально-политическое явление, насколько правильно выявлены ее движущие силы, противоречия и т.п.; от степени (меры) понимания сущности и динамики многообразных отношений в обществе, особенно проблемы мира и войны, тенденций развития международных отношений; от избранной методологии, гражданской позиции исследователя, его морально-нравственных качеств»6.

В системе военного дела особо важное значение имеет военная практика. С точки зрения философии, практика - это целенаправленная, предметно-чувственная деятельность человека по преобразованию материальных систем7.

Военная практика выступает как сложная многоплановая, противоречивая и динамичная область общественной практики. В содержательном плане военная практика представляет собой единство практики вооруженной борьбы, а также военно-экономической, военно-политической, военно-медицинской, военно-хозяйственной, военно-спортивной и иных видов практики. Практика вооруженной борьбы, являясь своего рода ядром военной практики, включает в себя боевую практику (практику военного времени) и учебно-боевую практику (практику мирного времени).

Для наших рассуждений немаловажно то обстоятельство, что практическая деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов, в которой выделяются субъективная и объективная (предметная) стороны. Другими словами, деятельность регулируется как субъективными (идеологическое, моральное, психологическое и интеллектуальное состояние людей как субъектов деятельности), так и объективными (условия жизнедеятельности людей, которые неподвластны их сознанию) факторами. Субъективные и объективные факторы тесно связаны между собой. Их роль и взаимоотношения могут существенно различаться применительно к различным типам и видам деятельности и применительно к переживаемому времени.

Рассмотрим более подробно регуляцию военно-практической деятельности субъективными факторами и проследим место и роль в этом процессе философии.

Во-первых, деятельность всегда регулируется определенными ценностями. Ценность определяется ответом на вопрос: «для чего нужна та или иная деятельность?».

Ценностью является для человека все, что имеет для него определенную значимость, личностный или общественный смысл. Человек живет в мире, который представляет собой мир ценностей. В известном смысле можно сказать, что ценность выражает способ существования личности. Но вокруг себя и в себе самом человек находит, как правило, множество ценностных ориентаций, иногда плохо согласовывающихся друг с другом, и множество мнений о мире, одни из которых почему-то считаются истинными, а другие ложными8. Человек обречен на ситуацию постоянного выбора, он осуществляет этот выбор и несет за него ответственность перед самим собой и другими людьми. Вот здесь и возникает, причем независимо от индивидуального отношения индивида к философии, традиционные философские проблемы, связанные с выявлением предельных оснований человеческого бытия.

Мир ценностей разнообразен и неисчерпаем. Индивид принимает или отвергает ту или иную систему ценностей, модернизирует, трансформирует, адаптирует ее к условиям индивидуального бытия. Ориентируясь на определенные ценности, человек осуществляет поиск смысла жизни. То, что мы называем смыслом жизни, является, по существу, личностной интерпретацией системы ценностей, функционирующих в обществе. А характер самой интерпретации определяется той философией, которую использует субъект, может быть даже в неявном виде.

Ценностные предпочтения индивида окрашивают его деятельность в определенные цвета, существенно трансформируя ее качество и эффективность. Выполняя одинаковую «работу», индивиды могут существовать в абсолютно разных измерениях, в различных «мирах». Так, по содержанию деятельность субъектов военной практики во многом является однотипной, а ее «ценностное измерение» в значительной степени индивидуализировано. В процессе боевой деятельности человек убивает других людей, используя самые совершенные технологии убийства. Но при этом каждый участник вооруженной борьбы имеет собственное представление о том, что он собственно делает. Один человек полагает, что защищает свою Родину, ее свободу; второй - выполняет приказ; третий - зарабатывает деньги на собственное существование; четвертый - спасает свою жизнь; пятый - утверждает свое превосходство; шестой - удовлетворяет свои низменные потребности в насилии и т. д. Трудно ожидать, что эти люди с оружием в руках, но с разными ценностными предпочтениями способны на одинаковую самоотдачу на поле боя. Едва ли наемник, видящий в войне только средство обогащения, способен подняться до уровня жертвенности воина, защищающего будущее своей семьи, народа, культуры.

Смысложизненные проблемы возникают в любой сфере деятельности, но особо значимы они для военной сферы - ведь военный человек решает задачи, поставленные государством, в условиях постоянного риска для собственной жизни. Военная профессия требует от человека полной самоотдачи, способности к самопожертвованию во имя интересов государства, высокой духовности и четкой жизненной позиции.

Офицер должен быть в состоянии не только соответствующим образом решать вопрос о смысле собственной жизни, вырабатывать у себя определенную систему ценностей, но и формировать ценностные установки и ориентиры своих подчиненных. Командир учит и воспитывает вверенный ему личный состав. И чем эффективнее он будет это делать, тем большую силу будет представлять возглавляемый им воинский коллектив.

Во-вторых, деятельность во многом определяется ее целями. Цель - отвечает на вопрос «что должно быть получено в деятельности?», цель - это идеальный образ продукта (результата деятельности); она воплощается, опредмечивается в продукте, который выступает результатом преобразования предмета деятельности.

Целеполагание - неотъемлемый аспект деятельности. Цели деятельности формируются на базе потребностей и интересов. Потребность - это нужда человека в объектах, необходимых для его существования, выступающая в качестве основы деятельности людей, стимула к совершению тех или иных действий. Будучи осознанной, потребность превращается в интерес. Интерес - это результат субъективации потребностей, заинтересованность субъекта деятельности в чем-либо.

Для военно-практической деятельности характерна предельная решительность целей, стоящих перед ее субъектами. Это касается как целей войны в целом, так и целей вооруженной борьбы. В качестве целей боевой практики, например, можно назвать: а) уничтожение противника или нанесение ему неприемлемого ущерба; б) защиту от вооруженного воздействия противника.

Субъект военной практики в процессе целеполагания сталкивается с рядом проблем, требующих философского осмысления. К таким проблемам относятся:

а) проблема адекватности целей объективным условиям деятельности и возможностям субъекта деятельности - мы свободны в выборе целей деятельности, но эта свобода ограничена объективными, т. е. от нас не зависящими, обстоятельствами (так цели военного строительства определяются военно-политическим руководством страны в соответствии с характером внешних и внутренних военных угроз, экономическими и иными возможностями государства и, кроме всего прочего, зависят от адекватности оценок как угроз, так и возможностей на них реагировать);

б) проблема соотношения целей и средств их достижения - военный профессионал должен сформулировать собственную позицию в отношении двух принципиальных проблем: справедлива ли по отношению к военной практике формула «цель оправдывает средство»? и допустимо ли выдвижение военно-политических и боевых целей в случае отсутствия адекватных средств их достижения?;

в) проблема «цены» успеха - любой военнослужащий знает, что боевые приказы не обсуждаются, а выполняются, но достижение желаемого результата «любой ценой» может дискредитировать и саму цель; всем известно выражение «пиррова победа» - победа, не оправдывающая понесенных за нее жертв, и не случайно мудрый стратег М. И. Кутузов в тяжелом 1812 г. отказался от обороны Москвы во имя спасения России;

г) проблема выбора приоритетных целей деятельности - субъект деятельности, как правило, имеет дело не с одной целью, а с определенным «набором» целей; поэтому возникает необходимость определить последовательность реализации целей, выявить «главное звено», чтобы не распылять имеющиеся силы и ресурсы.

В-третьих, характер деятельности во многом зависит от знаний, навыков и умений, освоенных субъектом и отвечающих на вопрос «каким образом может осуществляться деятельность?».

Философская культура офицера обеспечивает ему возможность решения ряда задач:

Освоение уже разработанных и апробированных методов деятельности в той или иной сфере действительности;

Выбор методов деятельности, адекватных поставленной цели, ценностным установкам, объективным и субъективным условиям бытия;

Конструирование новых, не имеющих аналогов в прошлом опыте, методов деятельности, или комбинирование старых, использованных ранее методов и приемов;

Оценка эффективности применяемых методов и внесение соответствующих корректив в используемую методологию;

Выявление методологических аспектов различных видов деятельности9.

Естественно, что качество решения этих задач офицером может быть различным. От этого зависит, будет ли в его деятельности доминировать шаблон, схематизм или он окажется способен к инициативе, творчеству на поле боя, в процессе подготовки личного состава. Напомним, что для военной практики характерно единство поисковой (творческой) и стандартизированной (стереотипно-механической) практики, при явном преобладании первой.

Деятельность офицера сложна и многогранна. Но, прежде всего, он предстает перед нами в двух ипостасях: как военный управленец (руководитель боя) и как педагог (руководитель и организатор процесса обучения и воспитания подчиненных). Вполне можно согласиться с замечанием великого немецкого философа Иммануила Канта (1724-1804): «Два человеческих изобретения можно считать самыми трудными, а именно: искусство управлять и искусство воспитывать…»10. Соответственно, в структуре профессиональной подготовки офицера на первый план выдвигается овладение методологическими основами именно управленческой и педагогической деятельности.

В-четвертых, на направленность, характер, эффективность деятельности оказывает воздействие психологические состояния индивида, особенности функционирования его сознания.

Философия - это, прежде всего, рефлексивное мышление. Овладение методологией рефлексивного мышления имеет исключительное значение для военного специалиста. Способность к глубокому самоанализу, адекватным самооценкам - одно из профессиональных качеств офицера. Заниженные самооценки приводят к неверию в собственные силы, переоценке возможностей противника, неуверенности и робости при организации боевых действий, управлении подчиненными на поле боя, преувеличенному вниманию к формальной стороне дела. Завышенные самооценки, наоборот, ведут к самоуверенности, самодовольству, недооценке противника и принятию волюнтаристских, авантюристических решений. Только взвешенные оценки собственного потенциала, глубокий учет собственных сильных и слабых сторон, достоинств и недостатков (а недостатки, как известно, являются прямым продолжением наших достоинств) дают возможность офицеру эффективно выполнять свои многообразные и многотрудные обязанности, избегая как догматизма, так и волюнтаризма.

Кроме того, следует иметь в виду, что многие проблемы, с которыми сталкивается военнослужащий, имеют не внешний, а внутренний источник. Человек часто «мучается не от того, что не может справиться с внешними проблемами, а от того, что не может справиться с самим собой, со своими мыслями, со своим сознанием. Поэтому и решение внешних проблем дается ему с таким трудом»11. Следовательно, военный профессионал должен в совершенстве владеть методологией самоанализа, управления своими психическими и духовными состояниями.

В-пятых, в качестве регулятора деятельности человека и его поведения выступает бессознательное.

Долгое время философы рассматривали человека как существо исключительно рациональное. Предполагалось, что его поведение, деятельность и само бытие обусловлены исключительно разумом, интеллектом. Но оказалось, что сознание человека составляет незначительный фрагмент человеческой субъективности. По утверждению Зигмунда Фрейда (1856-1939) лишь малая часть человеческой души освещена светом сознания. Основной же массив психической деятельности остается неосознанным.

Грань между осознанным и неосознанным весьма подвижна: то, что раньше было неосознанным, может осознаваться, а то, что было предметом пристального внимания со стороны разума, может уходить в тень. Свои эмоции, интуитивные догадки человек со временем может осмыслить, разобраться в мотивах своих иногда недостаточно обдуманных поступков. Наоборот, с формированием «автоматизмов» происходит перевод их в сферу неосознанного (выработка навыков выполнения строевых приемов, заряжания и разряжания оружия, использования средств защиты и т.п.). Сказанное не означает, что в случае неосознанных актов человек не получает из внешнего мира необходимой информации. Просто она не осознается, обрабатываясь и используясь на самых различных уровнях центральной нервной системы, включая подкорку и спинной мозг.

Именно философия помогает узнать о природе бессознательного (следует признать, что мы крайне мало знаем о себе и о глубинных пластах своей собственной психики), его содержании и функциях, понять место и роль неосознанного в военной практике, дает возможность учесть фактор неосознанного в процессе планирования боевой деятельности.

Чтобы адекватно оценить влияние философии на военно-практическую деятельность, следует обратить внимание на человека как субъекта этой деятельности. Понимание необычайной сложности человека всегда было присуще религиозной и философской мысли. Еще в рамках иудео-христианской традиции выделялись три части человека как целостного феномена: дух, душа и тело. Проиллюстрируем эту мысль с точки зрения рассматриваемых нами проблем.

Дух - это сфера ценностей и идеалов неутилитарного характера. В духе человек поднимается до определения и уяснения высших ценностей, мысленно освобождаясь от рутины повседневности. Результатом духовного поиска является формирование принципов, которые человек считает незыблемыми и во имя которых он порой готов пожертвовать своей жизнью. Широко известны слова генерала Дмитрия Михайловича Карбышева (1880-1945), погибшего в фашистских застенках, но не изменившего своей Родине: «Принципы не выпадают вместе с зубами от недостатка витаминов в лагерном рационе». Многие теоретики и практики военного дела склонны рассматривать зависимость хода и исхода войны от состояния духа противоборствующих сторон в качестве одного из объективных законов войны. Вот, например, что говорил выдающийся русский философ Иван Александрович Ильин (1883-1954) о роли мировоззренческой, духовной составляющей военного дела: «Военное воспитание, оторванное от чувства духовного достоинства, есть воспитание к систематическому и беспринципному убийству, но это уже не воспитание души, а ее нравственное умерщвление и духовное извращение. Именно поэтому военная подготовка нелепа и гибельна вне духовного воспитания человека... воин вне духовного самоутверждения есть реальная опасность для своей Родины и своего государства»12.

Душа - это сфера непосредственных переживаний, впечатлений, мыслей человека. Душа более подвержена колебаниям, более подвижна и противоречива чем дух. Действия воина и воинских коллективов протекают в сложнейших условиях: непосредственная угроза для жизни и существования субъектов военной практики; груз психологической ответственности, особая «цена» ошибок на поле боя; «злонамеренность» противника; динамизм обстановки и пр. В этих условиях многое зависит от «душевного состояния» человека на войне. Военный профессионал в самой сложной обстановке должен уметь владеть собой, контролировать свои мысли, чувства, состояния. Вера в свои силы, возможности, в правоту дела, которому воин служит, позволяют ему творить подлинные чудеса, и тому мы можем найти огромное число подтверждений в истории войн и военного искусства: от трехсот спартанцев царя Леонида, вставших на пути персидской армии Ксеркса, до двадцати восьми героев-панфиловцев, преградивших путь фашистским танкам на Москву. Целенаправленная работа над психикой, сознанием воинов и воинских коллективов, сохранение психического здоровья военнослужащих - одно из главных направлений деятельности командиров и начальников, а ее методологической основой выступают, прежде всего, философское учение о сознании, философская антропология.

Тело - это материально-вещественная сторона человека. Телесные характеристики воина оказывают существенное влияние на эффективность и качество его боевой деятельности.

Именно философия помогает решить проблему взаимной зависимости духовного, душевного и телесного начал в человеке. В истории философской мысли эта проблема обычно формулируется как вопрос о соотношении духа и тела. Вполне очевидно, что субъектом военно-практической деятельности выступает не бесплотный (бестелесный) дух и не само по себе тело (биологический организм). В качестве такового субъекта следует рассматривать человека в единстве его духовной, душевной и физической сторон. Отсюда вытекает идея комплексного (интегрального) подхода к процессу обучения и воспитания личного состава.

Военнослужащий - это человек, который должен убивать других людей по приказу государства, во имя государства, делать это максимально эффективно, используя специально разработанные для этой цели технологии, и готовый умереть, выполняя поставленные перед ним задачи. Но отечественная военно-философская мысль всегда исходила из того, что воин - это не механизм для убийства, а гражданин, патриот своей Родины, живущий одной жизнью со своим народом и выполняющий нелегкую работу во имя его будущего.

Таким образом, из трех обозначенных нами структур человека две (душа и дух) испытывают непосредственное воздействие со стороны философии, а третья (тело) - опосредованное.

Рассмотрев воздействие философии на военную теорию и военную практику, перейдем к итоговым обобщениям.

Ретроспективный взгляд на развитие военного дела убеждает нас в том, что влияние философии на военную теорию и практику - это не плод фантазий самих философов, а реальность. В одних случаях это влияние вполне очевидно - военный теоретик или практик вполне сознательно солидаризируется с определенными философскими идеями и использует их в качестве мировоззренческого и методологического базиса своей деятельности. Так, сравнительно легко обнаруживается влияние идеалистической диалектики Гегеля на военно-теоретические взгляды К. Клаузевица, воздействие марксистской философии на военно-теоретические идеи и военно-политическую деятельность И. В. Сталина и т. д.

В других случаях влияние философии на военное дело проявляется не так явно и обнаруживается с большим трудом. Дело в том, что «человек живет в мире социальных образцов, задающих ему основные траектории его поведения»13. Человек находится как бы в силовом поле многих социальных нормативных систем, являясь их участником, они определяют его отношение к миру14. Вот об этом-то мы часто забываем. Часто кажется, что, осуществляя выбор целей, средств и способов действий, мы исходим только из своей свободной воли и свойств объектов, включенных в нашу деятельность. Но дело обстоит не совсем так. Наши действия во многом обусловлены социальными нормативными системами, традициями, историческим опытом. Философия пронизывает все структуры культуры, и, осваивая их в процессе социализации, субъект впитывает в себя многие философские идеи и принципы, часто даже не осознавая этого факта.

Реализуя свои функции, прежде всего мировоззренческую и методологическую, философия во многом предопределяет направленность, эффективность, творческий характер военной теории и практики. Анализ показывает, что влияние философии на военное дело достаточно весомо, хотя и не всегда обнаруживается явно. В связи с этим авторы предпринимают попытку сформулировать некоторые рекомендации.

Во-первых, необходимо всемерное укрепление союза философии и военной науки. В решении этой задачи чрезвычайно большую роль может и должна сыграть Академия военных наук и авторитет ее президента - генерала армии Махмута Ахметовича Гареева. Как отметил начальник Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал армии Ю. Балуевский, выступая на отчетно-выборном собрании Академии военных наук, требуется серьезное научное осмысление, основанное на результатах глубоких системных исследований, всей современной военно-политической ситуации, роли и места России в современном мире, геополитических и геостратегических условий обеспечения безопасности страны сегодня и в обозримом будущем, перспектив строительства и развития Вооруженных Сил и военной организации государства в целом15.

Во-вторых, следует обратить самое серьезное внимание на развитие философского учения о мире, войне и армии, без чего невозможно адекватное осмысление современных военно-политических проблем и военно-политическое прогнозирование. Шагом в позитивном направлении может стать возрождение традиционных для нашей страны философских дискуссий по проблемам мира, войны и армии с привлечением самого широкого круга специалистов в различных отраслях знания. Тон этим дискуссиям могут задать такие авторитетные исследователи как В.И. Гидиринский, А.И. Дырин, Б.И. Каверин, В.И. Нечаев, П.В. Петрий, В.В. Серебрянников, С.А. Тюшкевич, Н.А. Чалдымов. Другим, давно назревшим шагом, нам видится реанимация деятельности военно-философской секции Философского общества РФ.

В-третьих, наступило время серьезных инвестиций в интеллект, методологическую культуру военных профессионалов. Хочется верить, что для Вооруженных Сил заканчивается время выживания и начинается эпоха развития, что требует совершенно иных подходов и критериев в подготовке военных кадров. Сегодня неизмеримо возрастает цена ошибок и мера ответственности на всех уровнях военного управления, будущее за офицерами, способными в рамках своих должностных обязанностей видеть ситуацию выбора, осуществлять этот выбор со знанием дела и готовыми взять на себя ответственность за последствия этого выбора.

В-четвертых, требуется не на словах, а на деле реализовывать принцип гуманитаризации военного образования. В частности, следует остановить «вымывание» гуманитарной составляющей учебных программ высшей военной школы. В противном случае реальностью может стать прогноз, содержащийся в докладе «Высший офицерский состав Вооруженных сил России в 2025 году», подготовленный в военном ведомстве США: «Полковники российской армии через 20 лет будут отличаться большими амбициями и невысокими интеллектуальными способностями»16. Перевод проблемы гуманитаризации военного образования в практическую плоскость потребует пересмотра действующих программ и тематических планов по ряду дисциплин, вплоть до изменения государственных образовательных стандартов с учетом особенностей высшей военной школы. Назрела необходимость проведения конкурса на подготовку учебника по философии для высших военно-учебных заведений, глубоко освещающего военно-философские проблемы.

В-пятых, мы полагаем необходимым незамедлительное восстановление военно-педагогического факультета Военного университета, что позволит подготовить новое поколение военных педагогов и исследователей, имеющих фундаментальную философскую, научно-специальную и военную подготовку.

В-шестых, следует стимулировать работу ведущих военных вузов, адъюнктур, аспирантур гражданских вузов по подготовке научно-педагогических кадров, работающих над проблемами обеспечения военной безопасности страны.

Примечания:

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 2-е изд. - М.: Мысль, 1986.

Клаузевиц К. О войне. 4-е изд. Т. 1. - М., 1937.

Волков Г. У колыбели науки. - М., 1971.

Философия науки и техники: Учеб. пособие / В. С. Степин, В. Г. Горохов, М. А. Розов. - М., 1995.

Жомини Г. Очерки военного искусства. Т.1. - М., 1939.

Тюшкевич С. А. Законы войны: сущность, механизм действия, факторы использования. - М., 2002.

Алексеев П. В., Панин А. В. Философия: Учебник. Изд. 2-е. испр. и доп. - М., 1997.

Кузнецова Н. И., Розов М. А. Сознание и проблема человека // Философия. Материалы для выполнения учебных заданий по авторизованному курсу / Новосибирский гуманит. институт - Новосибирск, 1996.

Балабушевич В. Ю., Гурский А. И. Методологическая культура офицера и проблемы ее формирования в высшей военной школе // Вестник Академии военных наук. - 2005. - № 1 (10).

Кант И. О педагогике // Трактаты и письма. - М., 1980.

Шаповалов В. Ф. Основы философии современности. К итогам ХХ века: Курс лекций для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей вузов. - М., 1998.

Ильин И. А. О сущности правосознания. - М., 1993.

Розов М. А. К методологии анализа феномена идеального // Философия. Материалы для выполнения учебных заданий по авторизованному курсу / Новосибирский гуманит. институт - Новосибирск, 1996.

Зайцев А., Хорунжий Н. Социальный портрет российского офицера // Известия. - 2005. - 29 июня.

Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте