Детская болезнь левизны в коммунизме краткое содержание. "детская болезнь "левизны" в коммунизме"

Детская болезнь «левизны» в коммунизме - работа В. И. Ленина, написанная в 1920 году.

В каком смысле нужно говорить о международном значении русской революции

После русской революции казалось, что революция на Западе будет сильно отличатся, но теперь ясно, что международное заключается в её мировой экспансии. Однако даже после революции Россия осталась отсталой в советском смысле, но смогла посеять на Западе революционной влияние. Это предвидел и Каутский, будучи марксистом в 1902 году. Он писал, что Россия приняла революционную эстафету у Европы и дело революции теперь лежит на славянах. Помимо самодержавия русские революционеры должны бороться с международным капиталом.

Одно из основных условий успеха большевиков

Большевики бы не удержали власть, если бы не партийная дисциплина и умение повести за собой народ. Сила буржуазии состоит во влиянии международного капитала и прочных связях мелкотоварного производства, которые всё прочнее укрепляет капитализм. Партийная дисциплина подкрепляется самосознанием коммунистов, умением их влиться в трудовые массы, правильностью руководства компартии. Также причиной победы большевиков можно считать опору на опыт рабочего движения девятнадцатого века, связи с зарубежными соратниками, собственный опыт борьбы (1903-1917).

Главные этапы в истории большевизма

• 1. Годы революции (1905-1907) - первая русская революция, «генеральная репетиция» революции 1917 года.
• 2. Годы реакции (1907-1910) - время упадка, склон к идеализму, классы получили хороший урок, научились правильному отступлению, разрушился патриархальный быт в России, расколы в революционном движении.
• 3. Годы подъёма (1910-1914) - сначала подъём был медленный, потом ускорился после Ленских событий 1912 года. Большевизм оттеснил меньшевиков и завоевал себе рабочую курию в Думе.
• 4. Первая Всемирная империалистическая война (1914-1917) - парламентаризм оказал неоценимую заслугу большевикам. Ренегаты Запада критикуют пацифизм большевиков, который стал причиной победы первых.
• 5. Революция (1917) - царизм пал, меньшевики и клеветники II Интернационала показали свою сущность.

На протяжении этих этапов большевики не бойкотировали правительство и парламент, а лишь указывали на их свержение.

В борьбе с какими врагами вырос, окреп и закалился большевизм

• В борьбе с оппортунизмом, переросшим в социал-шовинизм.
• В борьбе с мелкобуржуазной революционностью, смахивающей на анархизм. Мелкие буржуа часто разоряются, поэтому становятся революционными без дисциплины и чёткой идеологии. Неустойчивость и бесплодность такого движения превращается в своеобразную моду. Причины поражения анархизма - это борьба большевизма с ним и его пышный расцвет в конце девятнадцатого века, показавший его несостоятельность. Также большевизм проявил себя в борьбе с эсерами. Эсеры не понимали и не признавали марксизм, признавали только индивидуальный террор, поддерживали оппортунизм в аграрном вопросе и в вопросе о диктатуре пролетариата. Большевики добились того, о чём мечтала социал-демократия, будучи революционной, установив Советскую власть. Бывало приходилось идти на компромиссы и бороться с революционной буржуазией. Речь идёт об отношении к парламенту в 1908 году и о Брестском мире. Дело доходило до исключения из партии наиболее «левацких» элементов. Когда царь объявил выборы в Думу бывало приходилось их бойкотировать, если дело близилось к восстанию. В 1918 году дело дошло до идейного раскола, когда «товарищи» вроде Радека и Бухарина саботировали Брестский мир, не понимая вынужденность такого компромисса. Чего не скажешь об эсерах и меньшевиках, которые заключали компромиссы с Германией и Францией, против собственного народа. Такие вещи нужно различать.

«Левый» коммунизм в Германии. Вожди-партия-класс-масса

Германские коммунисты мнят себя не столько левыми, сколько оппозиционерами. Это тоже проявление эдакой «болезни». Они путаются в вопросе кто должен быть носителем диктатуры пролетариата: класс или партия? Они отвергают сотрудничество с любыми другими партиями, деля свою собственную на «партию вождей» и «партию класса». Приходят к невероятной путанице в вопросе о том, что общество разделено на классы. Отзывают интересы того или иного класса, выбирая себе «вождей». Причина всего этого - легальщина, открытые выборы, заседания и тд. Причина расхождений между вождями и массами - это выделение рабочей аристократии и создание оппортунистических партий. Отрицание партдисциплины сыграло на руку врагам народа. Уничтожить классы - это не только убить крупных собственников, но и мелкотоварных производителей. Что можно добиться только длительной работой. Победить крупную буржуазию многократно легче, чем тьму мелких хозяйчиков. Чтобы себя обезопасить буржуазия будет посылать провокаторов в пролетарские партии. Партия большевиков - не исключение.

Следует ли революционерам работать в реакционных профсоюзах?

Немецкие левые дают однозначно отрицательный ответ. В 1920 году в партии большевиков было 611 тыс. членов, но это не есть хорошо, так как среди них могут быть приспособленцы. Партия опирается в управлении страной на профсоюзы, без которых невозможна связь с массами. Чтобы следить за настроением трудящихся нужны разного рода инспекции. Не говоря уже о Советах. Капитализм оставил в наследство пролетарскому обществу множество пережитков, это сказалось и на профсоюзах. Они избавляются от них путём своего роста и развития. В своё время они сыграли большую роль на начальных этапах развития капитализма, став формой классового объединения рабочих. С появлением пролетарской партии некоторые профсоюзы стали реакционными. Поэтому необходимы профсоюзы, которые сделали бы управление страной более гармоничным, став своего рода «школой коммунизма». Реакционность профсоюзов неизбежна после прихода пролетариата к власти. Но это не значит, что нужно стремить их к идеалу. Пролетариат придёт к власти тогда, когда обзаведётся значительной поддержкой в массах. На Западе оппортунисты засели в профсоюзах ещё сильнее, чем в России. Бороться с ними тяжело, но необходимо. От имени всего рабкласса «левые» призывают коммунистов к неучастию в реакционных профсоюзах. Отчасти от того, что их вожди сами являются агентами буржуазии. Участие коммунистов в реакционных профсоюзах необходимо для влияния на массы, ибо количество членов профсоюзов растёт с каждым годом, в виду роста классового самосознания. Лидеры таких профсоюзов будут выдавливать оттуда коммунистов любыми средствами, поэтому надо быть готовым ко всему. Внедрение агентов буржуазии в истинные профсоюзы на Западе куда тяжелее, чем в России. В общем II Интернационал должен осудить разговоры о неучастии коммунистов в реакционных профсоюзах.

Участвовать ли в буржуазных парламентах?

Германские коммунисты считают этот метод изжитой формой борьбы. Это верно использовать в пропаганде, но не на практике. Точно также можно было объявить капитализм изжитым строем много лет назад, но продолжать борьбу с ним. Парламентаризм может быть изжитым только после наступления диктатуры пролетариата. Причём немецкие левые настаивали на своём вопреки Люксембург и Либкнехту. А неумение признать свою ошибку - большой недостаток для пролетарской партии. Немецкие коммунисты обвиняют народ в том, что он ходит на выборы. Но если это так, значит парламентаризм не изжил себя политически. И не нужно выдвигать собственное мнение за действительное. И не надо путать методы изжитые для партии и изжитые для масс. Другое дело, что не нужно переставать говорить отсталым слоям населения правду о выборах в целях агитации. Пока пролетариат не пришёл к власти, необходимо работать в сфере парламентаризма. Большевики участвовали в выборах в Учредительное собрание, имея при этом больше прав говорить о том, что парламентаризм себя изжил, ибо Россия была готова к слому буржуазного аппарата. Участие коммунистов в парламенте необходимо для того, чтоб доказать, что он недостоин ничего, кроме разгон. Нидерландские левые считали, что когда капитализм сломлен, то парламентаризм теряет своё значение, по сравнению с действием масс. Парламент станет центром контрреволюции, а рабочие перестанут участвовать в выборах. Во-первых, любое действие масс всегда превыше парламентаризма. Во-вторых, участие необходимо для пропаганды. К разгону парламента нужно долго готовится. Так разгон учредилки был облёгчен наличием в ней большевиков. Дискредитировать любую политическую идею проще всего доведением её до абсурда. Так поступают нидерландские левые. Бойкотировать выборы можно только в условиях массового стачечного движения. На Западе такие методы негодны. На одном только настроении населения строить тактику нельзя, её нужно строить в соответствии со спецификой той или иной страны в мировом масштабе. Проявлять свою революционность одной только критикой парламентаризма нельзя, куда сложнее создать революционную фракцию в парламенте. Легче всего совершить революцию тогда, когда не начинать заново, а довести до конца при следующих обстоятельствах: использовать смуту, войну, недовольство народа, грызню в стане буржуазии, рабочее движение. Повторить всё это на Западе гораздо сложнее, так как люди больше пропитаны буржуазной пропагандой. Партийных вождей нужно ковать как на подпольной, так и на парламентской арене. Вождей не желающих участвовать в выборах надо заменять на более созидательных товарищей.

Никаких компромиссов?

Немецкие бланкисты настаивают на том, что готовы идти к своей цели не останавливаюсь ни на чём, ине делая никаких компромиссов. Не останавливаясь даже там, где сулит историческое развитие. А они мечтают в одночасье построить коммунизм. Отрицание компромиссов свойственно для молодых неопытных революционеров. Надо понимать разницу между компромиссами вынужденными и компромиссами предательскими. Это бывает сделать очень трудно. Также немецкие левые отрицают любое сотрудничество с другими партиями. А вот большевики сотрудничали с буржуазными партиями до и после революции. Без этого совершение революции - туманная перспектива. Равно как и без использования трещин между буржуазными узами. Надо понять, что марксизм - не догма, а руководство к действию, а политическая деятельность - не чистый Невский проспект. Например, старая редакция «Искры» сотрудничала с либералом Струве. В 1907 году был заключён предвыборный союз с эсерами. Во время войны большевики сотрудничали с каутскианцами и меньшевиками. После революции пришлось идти на компромиссы с кулаками. Также надо идти на лавирование с полупролетариями, которыми окружён «чистый» пролетариат, в целях повышения его самосознания. Такие компромиссы нужны для упрощения победы над врагами. В обществе немало элементов которые колеблются между буржуазностью и пролетарскими качествами. Таких нужно склонить к трудящимся, борясь с теми, кто поворачивается к буржуазии. Таким образом удалось переманить рабочих большевикам из меньшевистской партии.

«Левый» коммунизм в Англии

В Англии в это время не было компартии, но были её ростки. Препятствием для создания партии были разногласия по поводу участия в выборах. Большой ошибкой английских левых являются надежды на совершение революции за счёт одного недовольства масс. Для этого нужно воспитать грамотных классовых политиков. Но преимущество их - это понимании роли Советов в управлении пролетарским государством. Но они не понимали, что нельзя уничтожить парламентаризм, не используя парламентских методов, используя опыт русской революции. Английские ренегаты многому научились у марксистов и, перейдя в стан буржуазии, призывали объединится либералов и консерваторов в борьбе против коммунистов. Многие «левые» Англии также настаивали на том, чтоб коммунисты не участвовали в выборах и не шли ни на какие компромиссы. Это всё ровно, что идти одному на пятерых. Революция может победить только тогда, когда и верхи и низы общества не захотят жить по-старому. Для этого нужно, чтоб буржуазия переживала политический кризис. Для этого нужно суметь повести за собой массы, убедить их в своей правоте, помочь им разочароваться в действующей власти. Для развития комдвижения в Англии неплохо бы было создать партию и фракцию в парламенте. Английским левым было тяжело найти подход к массам, поскольку они дискредитировали себя дружбой с ренегатами. При этом они винят английский пролетариат, мол в России пролетариат лучше, раз пошёл за большевиками.

Некоторые выводы

Революция 1905 года дала огромный скачок стачечному движению в России. Революции 1917 года привели пролетариат к победе. Но борьба этим не заканчивается, предстоит борьба с оппортунизмом всех мастей во всемирном масштабе. Запад должен вести борьбу лучше, чем Россия, но получается наоборот. Борьба с оппортунизмом в каждой стране должна вестись по-своему, в соответствие с её спецификой. Для борьбы необходимо вовлечение в неё авангарда рабочих, наращивание политического опыта. Завоевание доверия масс невозможно без признания собственных ошибок. Создание компартии нужно начинать с кружков, дающих плодотворные результаты. Для победы нужно, чтоб враги запутались и обессиливались в борьбе друг с другом. Разногласия в стане буржуазии важны для практического действия масс. Коммунист должен соединить в себе преданность идеалам и умение идти на компромиссы. Революционный класс должен обладать умениями владеть всеми формами общественной деятельности и быть готовым к любым переменам в обществе. Чем большими средствами борьбы владеет рабкласс, тем больше у него шансов на победу. Многие думают, что революционны лишь нелегальные методы, но это не так потому, что нужно владеть и легальными и в нужный момент определить революционный поворот в обществе. Для этого надо вести подготовительную работу в обществе, во всех сферах общественной жизни. Особенно дело касается низших слоёв населения. Нужно использовать топорную антикоммунистическую пропаганду для самопопуляризации. Если заткнуть коммунизму один выход в свет, то он найдёт другой, самый неожиданный. Белый террор не подавляет коммунизм, а закаляет его. Вожди II Интернационала не смогли просечь перемен в рабочем движении и наполнить его нужным содержанием.

Российская буржуазная революция 1905 года обнаружила один чрезвычайно оригинальный поворот всемирной истории: в одной из самых отсталых капиталистических стран впервые в мире достигнута была невиданная шпрота и сила стачечного движения. За один первый месяц 1905 года число стачечников вдесятеро превысило среднее годовое число стачечников за предыдущие 10 лет (1895-1904), а от января к октябрю 1905 года стачки росли непрерывно и в огромных размерах. Отсталая Россия, под влиянием ряда совершенно своеобразных исторических условий, первая показала миру не только скачкообразный рост самодеятельности угнетенных масс во время революции (это бывало во всех великих революциях), но и значение пролетариата, бесконечно более высокое, чем его доля в населении, сочетание экономической и политической стачки, с превращением последней в вооруженное восстание, рождение новой формы массовой борьбы и массовой организации угнетенных капитализмом классов, Советы.

Февральская и октябрьская революции 1917 года довели Советы до всестороннего развития в национальном масштабе, затем до их победы в пролетарском, социалистическом перевороте. II менее чем через два года обнаружился интернациональный характер Советов, распространение этой формы борьбы и организации на всемирное рабочее движение, историческое призвание Советов быть могильщиком, наследником, преемником буржуазного парламентаризма, буржуазной демократии вообще.

Мало того. История рабочего движения показывает теперь, что во всех странах предстоит ему (и оно уже начало) пережить борьбу нарождающегося, крепнущего, идущего к победе коммунизма прежде всего и главным образом со своим, (для каждой страны) "меньшевизмом", т.-е. оппортунизмом и социал-шовинизмом; во-вторых - ив виде, так сказать, дополнения - с "левым" коммунизмом. Первая борьба развернулась во всех странах без единого, невидимому, изъятия, как борьба II-го (ныне уже фактически убитого) и III Интернационала. Вторая борьба наблюдается и в Германии, и в Англии, и в Италии, и в Америке (по крайней мере, известная часть "Промышленных рабочих мира" и анархо-синдикалистских течений отстаивает ошибки левого коммунизма наряду с почти всеобщим, почти безраздельным признанием советской системы), и во Франции (отношение части бывших синдикалистов к политической партии и к парламентаризму, опять-таки наряду с признанием советской системы), т.-е., несомненно, в масштабе не только интернациональном, но и всемирном.

Но, проделывая везде однородную, по сути дела, подготовительную школу к победе над буржуазией, рабочее движение каждой страны совершает это развитие по-своему. При том крупные, передовые капиталистические страны идут по этой дороге гораздо более быстро, чем большевизм, получивший от истории пятнадцатилетний срок на подготовку его, как организованного политического течения, к победе. III Интернационал за такой короткий срок, как один год, уже одержал решительную победу, разбил II, желтый, со-циал-шовинистский Интернационал. который всего несколько месяцев тому назад был несравненно сильнее III-го, казался прочным и могучим, пользовался всесторонней - прямой и косвенной, материальной (министерские местечки, паспорта, пресса) и идейной помощью всемирной буржуазии.

Все дело теперь в том, чтобы коммунисты каждой страны вполне сознательно учли как основные принципиальные задачи борьбы с оппортунизмом и "левым" доктринерством, так и конкретные особенности, которые эта борьба принимает и неизбежно должна принимать в каждой отдельной стране, сообразно оригинальным чертам ее экономики, политики, культуры, ее национального состава (Ирландия и т. п.), ее колоний, ее религиозных делений и т. д. и т. п. Повсеместно чувствуется, ширится и растет недовольство II Интернационалом и за его оппортунизм и за его неуменье или неспособность создать действительно централизованный, действительно руководящий центр, способный направлять международную тактику революционного пролетариата в его борьбе за всемирную советскую республику. Необходимо дать себе ясный отчет в том, что такой руководящий центр ни в коем случае нельзя построить на шаблонизировании, на механическом выравнивании, отождествлении тактических правил, правил борьбы. Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами, - а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата вовсе-мирном масштабе, - единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это - вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям. Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, к победе над оппортунизмом и левым доктринерством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению советской республики и пролетарской диктатуры - вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (и не только передовыми) странами исторического момента. Главное - конечно, еще далеко, далеко не все, но главное - уже сделано в привлечении авангарда рабочего класса, в переходе его на сторону советской власти против парламентаризма, на сторону диктатуры пролетариата против буржуазной демократии. Теперь надо все силы, все внимание сосредоточить на следующем шаге, который кажется - и, с известной точки зрения, действительно является - менее основным, но который зато более практически близок к практическому решению задачи, именно: на отыскании формы перехода или подхода к пролетарской революции.

Пролетарский авангард идейно завоеван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс. Таков - основной закон всех великих революций, подтвержденный теперь с поразительной силой и рельефностью не только Россией, но и Германией. Не только некультурным, часто безграмотным массам России, но и высоко культурным, поголовно грамотным массам Германии потребовалось испытать на собственной шкуре все бессилие, всю бесхарактерность, всю беспомощность, все лакейство перед буржуазией, всю подлость правительства рыцарей II Интернационала, всю неизбежность диктатуры крайних реакционеров (Корнилов в России, Капп и К° в Германии), как единственный альтернатив по отношению к диктатуре пролетариата, чтобы решительно повернуть к коммунизму.

Очередная задача сознательного авангарда в международном рабочем движении, т.-е. коммунистических партий, групп, течений - уметь подвести широкие (теперь еще в большинстве случаев спящие, апатичные, рутинные, косные, не пробужденные) массы к этому новому их положению, или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода; перехода на новую позицию. Если первой исторической задачи (привлечь сознательный авангард пролетариата на сторону советской власти и диктатуры рабочего класса) нельзя было решить без полной, идейной и политической победы над оппортунизмом и социал-шовинизмом, то второй задачи, которая ныне становится очередной, и которая состоит в уменьи подвести массы, на новую позицию, способную обеспечить победу авангарда в революции, этой очередной задачи нельзя выполнить без ликвидации левого доктринерства, без полного преодоления его ошибок, без избавления от них.

Пока речь шла (и поскольку речь еще идет) о привлечении на сторону коммунизма авангарда пролетариата, до тех пор и постольку на первое место выдвигается пропаганда; даже кружки, имеющие все слабости кружковщины, тут полезны и дают плодотворные результаты. Когда речь идет о практическом действии масс, о размещении - если позволительно так выразиться - миллионных армий, о расстановке всех классовых сил данного общества для последнего и решительного боя, тут уже с одними только пропагандистскими навыками, с одним только повторением истин "чистого" коммунизма ничего не поделаешь. Тут надо считать не до тысяч, как в сущности считает пропагандист, член маленькой группы, не руководившей еще массами; тут надо считать миллионами и десятками миллионов. Тут надо спросить себя не только о том, убедили ли мы авангард революционного класса, - а еще и о том, размещены ли исторически действенные силы всех классов, обязательно всех без изъятия классов данного общества, таким образом, чтобы решительное сражение было уже вполне назревшим, - таким образом, чтобы (1) все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им по силам; чтобы (2) все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, т.-е. мелкая буржуазия, мелкобуржуазная демократия в отличие от буржуазии, достаточно разоблачили себя перед народом, достаточно опозорились своим практическим банкротством; чтобы (3) в пролетариате началось и стало могуче подниматься массовое настроение в пользу поддержки самых решительных, беззаветно смелых, революционных действий против буржуазии. Вот тогда революция назрела, вот тогда наша победа, если мы верно учли все, намеченные выше, кратко обрисованные выше, условия и верно выбрали момент, наша победа обеспечена.

Расхождения между Черчиллями и Ллойд-Джорджами - эти политические типы есть во всех странах, с ничтожными национальными различиями, - с одной стороны; затем, между Хендерсонами и Ллойд-Джорджами, с другой, совершенно неважны и мелки, с точки зрения чистого, то есть абстрактного, то есть недозревшего еще до практического, массового, политического действия, коммунизма. Но, с точки зрения этого практического действия масс, эти различия крайне, крайне важны. В их учете, в определении момента полного назревания неизбежных между этими "друзьями" конфликтов, которые ослабляют и обессиливают всех "друзей", вместе взятых, - все дело, вся задача коммуниста, желающего быть не только Сознательным, убежденным, идейным пропагандистом, но и практическим руководителем масс в революции. Надо соединить строжайшую преданность идеям коммунизма с уменьем пойти на все Необходимые практические компромиссы, лавирования, соглашательства, зигзаги, отступления и тому подобное, чтобы ускорить осуществление и изживание политической власти Хендерсонов (героев II Интернационала, если говорить не именами отдельных лиц, представителей мелкобуржуазной демократии, называющих себя социалистами); ускорить их неизбежное банкротство на практике, просвещающее массы именно в нашем духе, именно в направлении к коммунизму; ускорить неизбежные трения, ссоры, конфликты, полный распад между Хендерсонами - Ллойд-Джорджами - Черчиллями (меньшевиками и эс-эрами - кадетами - монархистами; Шейдеманами - буржуазией - капповцами и т.п.); а правильно выбрать такой момент максимального распада между всеми этими "опорами священной частной собственности", чтобы решительным наступлением пролетариата разбить всех их и завоевать политическую власть.

История вообще, история революций в частности, всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, "хитрее", чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых классов. Это и понятно, ибо самые лучшие авангарды выражают сознание, волю, страсть, фантазию десятков тысяч, а революцию осуществляют, в моменты особого подъема и напряжения всех человеческих способностей, сознание, воля, страсть, фантазия десятков миллионов, подхлестываемых самой острой борьбой классов. Отсюда вытекают два очень важных практических вывода: первый, что революционный класс, для осуществления своей задачи, должен уметь овладеть всеми, без малейшего изъятия, формами или сторонами общественной деятельности (доделывая после завоевания политической власти, иногда с большим риском и огромной опасностью, то, что он не доделал до этого завоевания); второй, что революционный класс должен быть готов к самой быстрой и неожиданной смене одной формы другою.

Всякий согласится, что неразумно или даже преступно будет поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля. Но к политике это еще более относится, чем к военному деду. В политике еще меньше можно знать наперед, какое средство борьбы окажется при тех или иных будущих условиях применимым и выгодным для нас. Не владея всеми средствами борьбы, мы можем потерпеть громадное - иногда даже решающее - поражение, если независящие от нашей воли перемены в положении других классов выдвинут на очередь дня такую форму деятельности, в которой мы особенно слабы. Владея всеми средствами борьбы, мы побеждаем наверняка, раз мы представляем интересы действительно передового, действительно революционного класса, даже если обстоятельства не позволят нам пустить в ход оружие наиболее для неприятеля опасное, оружие, всего быстрее наносящее смертельные удары. Неопытные революционеры часто думают, что легальные средства борьбы оппортунистичны, ибо буржуазия на этом поприще особенно часто (наипаче в "мирные", не революционные времена) обманывала и дурачила рабочих; - нелегальные же средства борьбы революционны. Но это неверно. Верно то, что оппортунистами и предателями рабочего класса являются партии и вожди, не умеющие или не желающие (не говори: не могу, говори: не хочу) (wer will, kann) применять нелегальные средства борьбы в таких, напр., условиях, как во время империалистской войны 1914 -1918 годов, когда буржуазия самых свободных демократических стран с неслыханной наглостью и свирепостью обманывала рабочих, запрещая говорить правду про грабительский характер борьбы.

Но революционеры, не умеющие соединить нелегальные формы борьбы со всеми легальными, являются весьма плохими революционерами. Нетрудно быть революционером тогда, когда революция же вспыхнула и разгорелась, когда примыкают к революции все и всякие, из простого увлечения, из моды, даже иногда из интересов личной карьеры. "Освобождение" от таких горе-революционеров стоит пролетариату потом, после его победы, трудов самых тяжких, муки, можно сказать, мученской. Гораздо труднее - и гораздо ценнее - уметь быть революционером, когда еще нет условий для прямой, открытой, действительно массовой, действительно революционной борьбы, уметь отстаивать интересы революции (пропагандистски, агитационно, организационно) в нереволюционных учреждениях, а зачастую и прямо реакционных, в пореволюционной обстановке, среди массы, неспособной немедленно понять необходимость революционного метода действий. Уметь найти, нащупать, осуществить конкретный план еще не вполне революционных мероприятий, способов, приемов, подводящих массы к настоящей, решительной, последней, великой революционной борьбе, - в этом главная задача современного коммунизма в Зап. Европе и Америке. 1 Пример: Англия. Мы не можем знать - и никто не в состоянии наперед определить - как скоро разгорится там настоящая пролетарская революция и какой повод более всего разбудит, разожжет, подвинет на борьбу очень широкие, ныне еще спящие, массы. Мы обязаны, поэтому, вести всю подготовительную нашу работу так, чтобы быть подкованными (как любил говорить покойный Плеханов, когда он был марксистом и революционером) на все четыре ноги. Возможно, что "прорвет", что "сломает лед" парламентский кризис; возможно, что - кризис, вытекающий из безнадежно запутанных, все более и более болезненно складывающихся и обостряющихся колониальных и империалистских противоречий; возможно что-либо третье и т. п. Мы говорим не о том, какая борьба решит судьбу пролетарской революции в Англии (этот вопрос ни в ком из коммунистов сомнений не возбуждает, этот вопрос для всех нас решен и решен твердо), мы говорим о том поводе, который побудит ныне еще спящие пролетарские массы придти в движение и подведет их вплотную ¦к революции. Не забудем, что, напр., в буржуазной французской республике, в обстановке, которая и со стороны международной, и со стороны внутренней во сто раз менее была революционна, чем теперь, достаточно оказалось такого "неожиданного" и такого "мелкого" повода как одна из тысяч и тысяч бесчестных проделок реакционной военщины (дело Дрейфуса), чтобы вплотную подвести народ к гражданской войне!

Коммунисты должны в Англии использовать непрерывно, неослабно, неуклонно и парламентские выборы и все перипетии ирландской, колониальной, всемирно империалистской политики британского правительства и все прочие области, сферы, стороны общественной жизни, во всех работая по-новому, по-коммунистически, в духе не II, а III Интернационала. Я не имею здесь времени и места для описания приемов "русского", "большевистского" участия в парламентских выборах и в парламентской борьбе, но могу уверить заграничных коммунистов, что это было вовсе не похоже на обычные западно-европейские парламентские кампании. Из этого часто делают вывод: "ну, то у вас, в России, а у нас парламентаризм иной". Вывод неверный. На то и существуют на свете коммунисты, сторонники III Интернационала во всех странах, чтобы переделать по всей линии, во всех областях жизни, старую социалистическую, тред-юнионистскую, синдикалистскую, парламентскую работу в новую, коммунистическую. Оппортунистического и чисто-буржуазного, деляческого, мошеннически-капиталистического на наших выборах тоже бывало всегда очень и очень достаточно. Коммунисты в Западной Европе и в Америке должны научиться создать новый, необычный, неопортунистический, некарьеристский парламентаризм: чтобы партия коммунистов давала свои лозунги, чтобы настоящие пролетарии при помощи неорганизованной и совсем забитой бедноты разбрасывали и разносили листки, объезжали и обходили квартиры рабочих, хижины сельских пролетариев и захолустных (в Европе, к счастью, во много раз меньше деревенских захолустий, чем у нас, а в Англии их совсем мало) крестьян, забирались в самые простонародные кабачки, втирались в самые простонародные союзы, общества, случайные собрания, говорили с народом не по ученому (и не очень по-парламентски), не гонялись ни капельки за "местечком" в парламенте, а везде будили мысль, втягивали массу, ловили буржуазию на слове, использовали ею созданный аппарат, ею назначенные выборы, ею сделанные призывы ко всему народу, знакомили народ с большевизмом так, как никогда не удавалось знакомить (при господстве буржуазии) вне обстановки выборов (не считая, конечно, моментов больших стачек, когда такой же аппарат всенародной агитации работал у нас еще интенсивнее). Сделать это в Западной Европе и Америке очень трудно, очень и очень трудно, но это сделать можно и должно, ибо без труда задачи коммунизма вообще решить нельзя, а трудиться надо над решением практических задач, все более разнообразных, все более связанных со всеми отраслями общественной жизни, все более отвоевывающих одну отрасль, одну область за другой у буржуазии.

В той же Англии так же по новому (не по-социалистически, а по-коммунистически, не реформистски, а революционно) надо поставить работу пропаганды, агитации, организации в войске и среди угнетенных и неполноправных национальностей "своего" государства (Ирландия, колонии). Ибо все эти области общественной жизни в эпоху империализма вообще, а теперь после войны, измучившей народы и открывающей быстро глаза на правду (именно: что десятки миллионов убиты и искалечены только ради решения вопроса, английские или немецкие хищники будут грабить больше стран), - все эти области общественной жизни особенно наполняются горючим материалом и создают особенно много поводов к конфликтам, кризисам, обострению классовой борьбы. Мы не знаем и не можем знать, какая искра - из той бездны искр, которые отовсюду сыпятся теперь во всех странах, под влиянием экономического и политического всемирного кризиса, - окажется в состоянии зажечь пожар, в смысле особого пробуждения масс, и мы обязаны поэтому с нашими новыми, коммунистическими принципами приняться за "обработку" всех и всяких, даже наиболее старых, затхлых и невидимому безнадежных поприщ, ибо иначе мы не будем на высоте задачи, не будем всесторонни, не овладеем всеми видами оружия, не подготовимся ни к победе над буржуазией (которая все стороны общественной жизни устроила, - а теперь и расстроила - по буржуазному), ни к предстоящей коммунистической реорганизации всей жизни после этой победы.

После пролетарской революции в России и неожиданных, для буржуазии и филистеров, побед этой революции в международном масштабе, весь мир стал теперь иным, буржуазия повсюду стала тоже иной. Она запугана "большевизмом", озлоблена на него почти до умопомрачения, и именно поэтому она, с одной стороны, ускоряет развитие событий, а с другой стороны - сосредоточивает внимание на насильственном подавлении большевизма, ослабляя этим свою позицию на целом ряде других поприщ. Оба эти обстоятельства коммунисты всех передовых стран должны учесть в своей тактике.

Когда русские кадеты и Керенский подняли бешеную травлю против большевиков - особенно с апреля 1917 года и еще более в июне и июле 1917 года, - они "пересолили". Миллионы экземпляров буржуазных газет, на все лады кричащие против большевиков, помогли втянуть массы в оценку большевизма, а ведь кроме газет вся общественная жизнь именно благодаря "усердию" буржуазии пропитывалась спорами о большевизме. Теперь в международном масштабе миллионеры всех стран ведут себя так, что мы должны им быть от души благодарны. Они травят большевизм с таким же усердием, с каким травил его Керенский и К°; они так же "пересаливают" при этом и так же помогают нам, как Керенский. Когда французская буржуазия делает из большевизма центральный пункт выборной агитации, ругая за большевизм сравнительно умеренных или колеблющихся социалистов; - когда американская буржуазия, совершенно потеряв голову, хватает тысяч и тысячи людей по подозрению в большевизме и создает атмосферу паники, разнося повсюду вести о большевистских заговорах; - когда английская "солиднейшая" в мире буржуазия, при всем ее уме и опытности, делает невероятные глупости, основывает богатейшие "общества для борьбы с большевизмом", создает специальную литературу о большевизме, нанимает для борьбы с большевизмом добавочное количество ученых, агитаторов, попов; - мы должны кланяться и благодарить господ капиталистов. Они работают на нас. Они помогают нам заинтересовать массы вопросом о сущности и значении большевизма. И они не могут поступать иначе, ибо "замолчать", задушить большевизм им уже не удалось.

Но вместе с тем буржуазия видит в большевизме почти только одну его сторону: восстание, насилие, террор; буржуазия старается поэтому приготовиться в особенности к отпору и сопротивлению на этом поприще. Возможно, что в отдельных случаях, в отдельных странах, на те или иные короткие промежутки времени, ей это удастся: с такой возможностью надо считаться, и ровно ничего страшного для нас нет в том, что это ей удастся. Коммунизм "вырастает" решительно из всех сторон общественной жизни, ростки его есть решительно повсюду, "зараза" (если употребить излюбленное буржуазией и буржуазной полицией и самое "приятное" для нее сравнение) проникла в организм очень прочно и пропитала собой весь организм целиком. Если с особым тщанием "заткнуть" один из выходов, - "зараза" найдет себе другой выход, иногда самый неожиданный. Жизнь возьмет свое. Пусть буржуазия мечется, злобствует до умопомрачения, пересаливает, делает глупости, заранее мстит большевикам и старается перебить (в Индии, в Венгрии, в Германии и т. д.) лишние сотни, тысячи, сотни тысяч завтрашних или вчерашних большевиков: поступая так, буржуазия поступает, как поступали все осужденные историей на гибель классы. Коммунисты должны знать, что будущее во всяком случае принадлежит им, и потому мы можем (и должны) соединять величайшую страстность в великой революционной борьбе с наиболее хладнокровным и трезвым учетом бешеных метаний буржуазии. Русскую революцию разбили жестоко в 1905 году; русских большевиков разбили в июле 1917 года; немецких коммунистов перебили свыше 15.000 посредством искусной провокации и ловких маневров Шейдемана и Носке совместно с буржуазией и монархистами-генералами; в Финляндии и в Венгрии неистовствует белый террор. Но во всех случаях и во всех странах коммунизм закаляется и растет; корни его так глубоки, что преследования не ослабляют, не обессиливают, а усиливают его. Недостает только одного, чтобы мы пошли к победе увереннее и тверже, именно: повсеместного и до конца продуманного сознания всеми коммунистами всех стран необходимости быть максимально гибкими в своей тактике. Великолепно растущему коммунизму особенно в передовых странах недостает теперь этого сознания и уменья применить сознание на практике.

Полезным уроком могло бы (и должно было бы) быть то, что произошло с такими высоко учеными марксистами и преданными социализму вождями II Интернационала, как Каутский, Отто Бауэр и др. Они вполне сознавали необходимость гибкой тактики, они учились и других учили марксовской диалектике (и многое из того, что ими было в этом отношении сделано, останется навсегда ценным приобретением социалистической литературы), но они в применении этой диалектики сделали такую ошибку или оказались на практике такими не диалектиками, оказались людьми до того не сумевшими учесть быстрой перемены форм и быстрого наполнения старых форм новым содержанием, что судьба их немногим завиднее судьбы Гайндмана, Гэда и Плеханова. Основная причина их банкротства состояла в том, что они "загляделись" на одну определенную форму роста рабочего движения и социализма, забыли про ее односторонность, побоялись увидеть ту крутую ломку, которая в силу объективных условий стала неизбежной, и продолжали твердить простые, заученные, на первый взгляд бесспорные истины: три больше двух. Но политика больше похожа на алгебру, чем на арифметику, и еще больше на высшую математику, чем на низшую. В действительности все старые формы социалистического движения наполнились новым содержанием, перед цифрами появился поэтому новый знак: "минус", а наши мудрецы упрямо продолжали (и продолжают) уверять себя и других, что "минус три" больше "минус двух".

Надо постараться, чтобы с коммунистами не повторилась та же ошибка, только с другой стороны, или, вернее, - чтобы была поскорее исправлена и быстрее, безболезненнее для организма изжита та же ошибка, только с другой стороны, делаемая "левыми" коммунистами. Левое доктринерство есть тоже ошибка, не только правое доктринерство. Конечно, ошибка левого доктринерства в коммунизме является, в настоящий момент, в тысячу раз менее опасной и менее значительной, чем ошибка правого доктринерства (т.-е. социал-шовинизма и каутскианства), но вер это только потому так, что левый коммунизм течение совсем молодое, только-только зарождающееся. Только поэтому болезнь, при известных условиях, может быть легко излечена, и необходимо приняться за ее излечение с максимальной энергией.

Старые формы лопнули, ибо оказалось, что новое содержание в них - содержание антипролетарское, реакционное - достигло непомерного развития. У нас есть теперь, с точки зрения развития международного коммунизма, такое прочное, такое сильное, такое могучее содержание работы (за советскую власть, за диктатуру пролетариата), что оно может и должно проявить себя в любой форме, как новой и старой, может и должно переродить, победить, подчинить себе все формы, не только новые, но и старые, - не для того, чтобы со старым помириться, а для того, чтобы уметь все и всяческие, новые и старые формы сделать орудием полной и окончательной, решительной и бесповоротной победы коммунизма.

Коммунисты должны приложить все усилия, чтобы направить рабочее движение и общественное развитие вообще самым прямым и самым быстрым путем к всемирной победе советской власти и диктатуре пролетариата. Это бесспорная истина. По стоит сделать маленький шаг дальше - казалось бы, шаг в том же направлении - и истина превратится в ошибку. Стоит сказать, как говорят немецкие и английские левые коммунисты, что мы признаем только один, только прямой путь, что мы не допускаем лавирования, соглашательства, компромиссов, и это уже будет ошибкой, которая способна принести, частью уже принесла и приносит, серьезнейший вред коммунизму. Правое доктринерство уперлось на признании одних только старых форм и обанкротилось до конца, не заметив нового содержания. Левое доктринерство упирается на безусловном отрицании определенных старых форм, не видя, что новое содержание пробивает себе дорогу через все и всяческие формы, что наша обязанность, как коммунистов, всеми формами овладеть, научиться с максимальной быстротой дополнять одну форму другой, заменять одну другой, приспособлять свою тактику ко всякой такой смене, вызываемой не нашими классом или не нашими усилиями.

Всемирная революция так могуче подтолкнута и ускорена ужасами, гнусностями, мерзостями всемирной империалистской войны, безвыходностью созданного ею положения, - эта революция развивается вширь и вглубь с такой превосходной быстротой, с таким великолепным богатством сменяющихся форм, с таким назидательным практическим опровержением всякого доктринерства, что имеются все основания надеяться на быстрое и полное излечение международного коммунистического движения от детской болезни "левого" коммунизма.

27. IV. 1920.

Добавление

Пока издательства в нашей стране, - которую ограбили империалисты всего мира, мстя за пролетарскую революцию, и продолжают грабить и блокировать, несмотря не на какие обещания своим рабочим, - пока наши издательства сладили с задачей издания моей брошюры, получился из-за границы дополнительный матерьял. Отнюдь не претендуя в своей брошюре на что-либо большее, чем беглые заметки публициста, я коснусь вкратце некоторых пунктов.

I. Раскол германских коммунистов

Раскол коммунистов в Германии стал фактом. "Левые" или "принципиальная оппозиция" образовали особую "Коммунистическую рабочую партию" в отличие от "Коммунистической партии". В Италии дело, невидимому, тоже идет к расколу - говорю, невидимому, ибо имею лишь добавочные номера (No No 7 и 8) левой газеты "Совет" ("Il Soviet"), где обсуждается открыто возможность и необходимость раскола, при чем речь идет также о съезде фракции "абстенционистов" (или бойкотистов, т.-е. противников участия в парламенте), каковая фракция до сих пор входит в Итальянскую социалистическую партию.

Можно опасаться, что раскол с "левыми", анти-парламентариями (частью также анти-политиками, противниками политической партии и работы в профсоюзах) станет явлением интернациональным, подобно расколу с "центровиками" (иди каутскианцами, лонгетистами, "независимцами" и т. п.). Пусть будет так. Раскол все же лучше, чем путаница, мешающая и идейному, теоретическому, революционному росту, созреванию партии и ее Дружной, действительно организованной, действительно подготовляющей диктатуру пролетариата, практической работе.

Пусть "левые" испытают себя на деле, в национальном и интернациональном масштабе, пусть попробуют подготовлять (а затем и осуществлять) диктатору пролетариата без строго централизованной, имеющей железную дисциплину, партии, без уменья овладевать всеми поприщами, отраслями, разновидностями политической и культурной работы. Практический опыт быстро обучит их. Надо приложить только все усилия к тому, чтобы раскол С "левыми" не затруднил иди возможно меньше затруднил неизбежно предстоящее в недалеком будущем и необходимое слияние в единую партию всех участников рабочего движения, стоящих искренно и добросовестно за советскую власть и за диктатуру пролетариата. В России особым счастием большевиков было то, что они имели 15 лет для систематической и до конца доведенной борьбы как против меньшевиков (т.-е. оппортунистов и "центровиков"), так и против левых еще задолго до непосредственной массовой борьбы за диктатуру пролетариата. В Европе и Америке приходится теперь проделывать эту же работу "форсированными маршами". Отдельные личности, особенно из числа неудачных претендентов в вожди, могут (если у них не хватит пролетарской дисциплинированности и "честности с собой") надолго упереться в своих ошибках, но рабочие массы легко и быстро, когда назреет момент, объединятся сами и объединят всех искренних коммунистов в единую партию, способную осуществить советский строй и диктатуру пролетариата**).

• **) К вопросу о будущем слиянии "левых" коммунистов, анти-парламентарнев, с коммунистами вообще, отмечу еще следующее. Насколько мне удалось познакомиться с газетами "левых" коммунистов и коммунистов вообще в Германии, у первых есть то преимущество, что они лучше умеют агитировать в массах, чем вторые. Нечто аналогичное я наблюдал неоднократно - только в меньших размерах и в отдельных местных организациях, а не в общегосударственном масштабе - в истории большевистской партии. Например, в 1907 - 8 годах "левые" большевики иногда и кое-где успешнее, чем мы, агитировали в массах. Легче сорвать сливки, легче подойти к массе в революционный момент или при живых воспоминаниях о революции с тактикой "простого" отрицания. Это однако еще не довод за правильность такой тактики. Во всяком случае не подлежит ни малейшему сомнению, что коммунистическая партия, которая хочет быть на деле авангардом, передовым отрядом революционного класса, пролетариата, и которая, сверх того, хочет научиться руководить широкой массой не только пролетарской, но и непролетарской, массой трудящихся и эксплуатируемых, обязана уметь и пропагандировать и организовать и агитировать наиболее доступно, наиболее попятно, наиболее ясно и живо как для городской, Фабричной "улицы", так и для деревни.

II. Коммунисты и независимцы в Германии

Я высказал в брошюре мнение, что компромисс между коммунистами и левым крылом независимцев необходим и полезен для коммунизма, но что осуществить его будет не легко. Полученные мною после того номера газет подтвердили и то и другое. В № 32 "Красного Знамени", органа Цека Комм. партии Германии ("Die Rote Fahne", Zentralorgan der Kommun. Partei Deutschlands, Spartacusbund, от 26. III. 1920), помещено "заявление" этого Цека по вопросу о военном "путше" (заговоре, авантюре) Каппа-Дюттвица и о "социалистическом правительстве". Это заявление совершенно правильно и с точки зрения основной посылки, и с точки зрения практического вывода. Основная посылка сводится к тому, что "объективной основы" для диктатуры пролетариата в данный момент нет, ибо "большинство городских рабочих" сюит за независимцев. Вывод: обещание "лояльной оппозиции" (т.-е. отказ от подготовки к "насильственному свержению") правительству "социалистическому при исключении буржуазно-капиталистических партий".

Тактика, несомненно, в основе правильная. Но если не следует останавливаться на мелких неточностях формулировки, все же таки нельзя пройти молчанием, что нельзя называть "социалистическим" (в официальном заявлении комм. партии) правительство социал-предателей, что нельзя говорить об исключении "буржуазно-капиталистических партий", когда партии и Шейдеманов и гг. Каутских-Криспипов являются мелкобуржуазно-демократическими, нельзя писать таких вещей, как параграф 4-ый заявления, который гласит:..."Для дальнейшего завоевания пролетарских масс на сторону коммунизма громадную важность имеет, с точки зрения развития пролетарской диктатуры, такое состояние, когда политическая свобода могла бы быть использована неограниченно и когда буржуазная демократия не могла бы выступать как диктатура капитала"...

Такое состояние невозможно. Мелкобуржуазные вожди, немецкие Хендерсоны (Шейдеманы) и Сноудены (Криспины), не выходят и не могут выйти за рамки буржуазной демократии, которая, в свою очередь, не может не быть диктатурой каптала. Этих принципиально неверных и политически вредных вещей вовсе и не надо было писать с точки зрения достижения практического результата, которого совершенно правильно добивался Цека Комм. партии. Для этого достаточно была сказать (если хотеть быть парламентски вежливым): пока большинство городских рабочих идет за независимцами, мы, коммунисты, не можем мешать этим рабочим изжить свои последние мещански-демократические (т.-е. тоже "буржуазно-капиталистические") иллюзии на опыте "их" правительства. Этого довольно для обоснования компромисса, который действительно необходим и который должен состоять в отказе на известное время от попыток насильственного свержения правительства, коему доверяет большинство городских рабочих. А в повседневной, массовой агитации, не связанной рамками официальной, парламентской вежливости, можно бы, конечно, добавить: пускай такие мещанские негодяи и тупицы, как Шейдеманы и Каутские-Криспины, разоблачат на деле, насколько они одурачены сами и одурачивают рабочих; их "чистое" правительство "чище всего" сделает эту работу "очистки" авгиевых конюшен социализма, социал-демократизма и прочих видов социал-предательства.

Настоящая природа теперешних вождей "Независимой с.-д. партии Германии" (тех вождей, о которых говорят неправду, будто они уже потеряли всякое влияние и которые на деле еще опаснее для пролетариата, чем венгерские социал-демократы, назвавшие себя коммунистами и обещавшие "поддержку" диктатуре пролетариата) еще и еще раз обнаружилась во время немецкой корниловщины, т.-е. переворота гг. Каппа и Люттвица*. Маленькую, но наглядную иллюстрацию дают статейки Карла Каутского: "Решающие минуты" ("Entscheidende Stunden") в "Freiheit" " (орган независимцев, "Свобода") от 30. III. 1920 и Артура Криспина: "К политической ситуации" (14. IV. 1920, там же). Эти господа абсолютно не умеют мыслить и рассуждать как революционеры. Это-плаксивые мещанские демократы, которые в тысячу раз опаснее для пролетариата, если они объявляют себя сторонниками советской власти и диктатуры пролетариата, ибо на деле в каждую трудную и опасную минуту они неизбежно будут совершать предательство... пребывая в "искреннейшем" убеждении, что они помогают пролетариату! Ведь и венгерские социал-демократы, перекрестившиеся в коммунистов, хотели "помочь" пролетариату, когда по трусости и бесхарактерности сочли положение советской власти в Венгрии безнадежным и захныкали перед агентами антантовских капиталистов и антантовских палачей.

• *)"Чрезвычайно ясно, кратко и точно, по-марксистски, освещено это, между прочим, в превосходной газете австрийской комм. партии "Красное Знамя" от 28 и 30 марта 1920 г. ("Die role Fahne", Wien 1920. No No 266 и 267; L. L.: "Ein neuer Abschnitt tier deutschen Revolution") (- " Новый этап немецкой революции ". Ред.).

III. Турати и К° в Италии

Те номера итальянской газеты "Совет", которые указаны выше, вполне подтверждают сказанное мной в брошюре об ошибке итальянской социалистической партии, которая терпит в своих рядах таких членов и даже такую группу парламентариев. Еще более подтверждает это такой свидетель со стороны, как римский корреспондент английской буржуазно-либеральной газеты "The Manchester Guardian", который в No от 12. III. 1920 поместил свое интервью с Турати.

..."Синьор Турати - пишет этот корреспондент - полагает, что революционная опасность не такова, чтобы вызывать неосновательные опасения в Италии. Максималисты играют огнем советских теорий только для того, чтобы держать массы приподнятыми и возбужденными. Эти теории, однако, являются чисто легендарными понятиями, незрелыми программами, которые непригодны для практического употребления. Они годятся только на то, чтобы держать работающие классы в состоянии ожидания. Те самые люди, которые употребляют их как приманку, чтобы ослеплять пролетарские очи, видят себя вынужденными вести повседневную борьбу ради завоевания некоторых, часто ничтожных экономических улучшений, так, чтобы оттянуть момент, когда рабочие классы потеряют свои иллюзии и веру в свои любимые мифы. Отсюда - длинная полоса стачек всяческих размеров и по всяческим поводам вплоть до последних стачек в почтовом и железнодорожном ведомствах, - стачек, которые делают и без того тяжелое положение страны еще более тяжелым. Страна раздражена вследствие трудностей, связанных с ее адриатической проблемой, подавлена ее внешним долгом, ее непомерным выпуском бумажных денег, и все-таки страна далеко не сознает еще необходимости усвоения той "дисциплины в труде, которая одна может восстановить порядок и благосостояние"...

Ясно, как день, что английский корреспондент проболтал правду, которую, вероятно, прикрывает и прикрашивает и сам Турати, и его буржуазные защитники, пособники, инспираторы в Италии. Правда эта та, что идеи и политическая работа господ Турати, Тревеса, Модильяни, Дугони и К° действительно такова и именно такова, как ее рисует английский корреспондент. Это - сплошное социал-предательство. Чего стоит одна защита порядка и дисциплины для рабочих, состоящих в наемном рабстве, работающих для наживы капиталистов! И как знакомы нам, русским, все эти меньшевистские речи! Как ценно признание, что массы за советскую власть! Как тупоумно и пошло-буржуазно непонимание революционной роли стихийно разрастающихся стачек! Да, да, английский корреспондент буржуазно-либеральной газеты оказал медвежью услугу господам Турати и К° и превосходно подтвердил правильность требования товарища Бордига и его друзей из газеты "Совет", требующих, чтобы Итальянская социалистическая партия, если она хочет быть на деле за III Интернационал, с позором выгнала из своих рядов господ Турати и К° и стада коммунистической партией как по названию, так и по делам своим.

IV. Неправильные выводы из верных посылок

Но тов. Бордига и его "левые" друзья делают из своей правильной критики господ Турати и К" тот неправильный вывод, что вредно вообще участие в парламенте. Ни тени серьезных доводов в защиту этого взгляда итальянские "левые" привести не могут. Они просто не знают (или стараются забыть) интернациональные образцы действительно революционного и коммунистического, бесспорно полезного для подготовки пролетарской революции использования буржуазных парламентов. Они просто не представляют себе "нового" и кричат, повторяясь бесконечно, о "старом", небольшевистском, использовании парламентаризма.

В этом-то и состоит их коренная ошибка. Не только на парламентском, но и на всех поприщах деятельности коммунизм должен внести (и без долгого, настойчивого, упорного труда он не сумеет внести) принципиально новое, коренным образом порывающее с традициями II Интернационала (при одновременном сохранении и развитии того, что он дал хорошего).

Возьмем хотя бы журналистскую работу. Газеты, брошюры, прокламации выполняют необходимую работу пропаганды, агитации, организации. Без журналистского аппарата ни одно массовое движение обойтись не может в сколько-нибудь цивилизованной стране. И никакие вопли против "вождей", никакие клятвенные обещания сохранить чистоту масс от влияния вождей не избавят от необходимости пользоваться для этой работы выходцами из буржуазно-интеллигентской среды, не избавят от буржуазно-демократической, "собственнической" атмосферы и обстановки, в которой совершается эта работа при капитализме. Даже два с половиной года спустя после свержения буржуазии, после завоевания политической власти пролетариатом, мы видим вокруг себя эту атмосферу, эту обстановку массовых (крестьянских, ремесленных) буржуазно-демократических, собственнических отношений.

Парламентаризм есть одна форма работы, журналистика- другая. Содержание может быть коммунистическим в обеих и должно быть коммунистическим, если работники той и другой области являются действительными коммунистами, действительно членами пролетарской, массовой партии. Но и в той и в другой -из любой сфере работы, при капитализме и при переходе от капитализма к социализму - нельзя избегнуть тех трудностей, тех своеобразных задач, которые должен преодолеть и решить пролетариат для использования в своих целях выходцев из буржуазной среды, для победы над буржуазно-интеллигентскими предрассудками и влияниями, для ослабления сопротивления (а в дальнейшем и для полной переделки) мелкобуржуазной обстановки.

До войны 1914-1918 годов разве мы не видели во всех странах чрезвычайное обилие примеров, когда очень "левые" анархисты, синдикалисты и прочие громили парламентаризм, издевались над буржуазно-опошлившимися парламентариями-социалистами, бичевали карьеризм их и т. д. и т. п., - а сами через журналистику, через работу в синдикатах (профсоюзах) проделывали такую же буржуазную карьеру? Разве примеры господ Жуо и Мерргеймов, если ограничиться Францией, не типичны?

В том-то и состоит ребячество "отрицания" участия в парламентаризме, что таким "простым", "легким", якобы революционным способом думают "решить" трудную задачу борьбы с буржуазно-демократическими влияниями внутри рабочего движения, а на деле только бегут от своей собственной тени, только закрывают глаза па трудность, только словами отделываются от нее. Бесстыднейший карьеризм, буржуазное использование парламентских местечек, вопиющее реформистское извращение парламентской работы, пошлая мещанская рутина - нет сомнения, что все это - обычные и преобладающие характерные черты, которые порождают капитализм всюду и не только вне, по и внутри рабочего движения. Но он, капитализм, и создаваемая им буржуазная обстановка (исчезающая даже после свержения буржуазии очень медленно, ибо крестьянство постоянно возрождает буржуазию) решительно во всех областях работы и жизни порождают такой же по существу, ничтожными вариантами отличный по форме буржуазный карьеризм, национальный шовинизм, мещанское опошление и т. д.

Вы кажетесь себе самим "ужасно революционными", милые бойкотисты и Ани-парламентарии, но на самом деле вы испугались сравнительно небольших трудностей борьбы против буржуазных влияний изнутри рабочего движения, тогда как ваша победа, т.-е. свержение буржуазии и завоевание политической власти пролетариатом, создаст эти самые трудности в еще большем, в неизмеримо большем размере. Вы по детски испугались маленькой трудности, которая предстоит вам сегодня, не понимая, что завтра и послезавтра вам придется все же научиться, доучиться преодолевать те же самые трудности в размерах, неизмеримо более значительных.

При советский власти в вашу и в нашу, пролетарскую, партию полезет еще больше буржуазно-интеллигентских выходцев. Они пролезут и в Советы, и в суды, и в администрацию, ибо нельзя, не из чего, строить коммунизм иначе, как из человеческого материала, созданного капитализмом, ибо нельзя изгнать и уничтожить буржуазную интеллигенцию, надо победить, переделать, переварить, перевоспитать ее, - как перевоспитать надо в длительной борьбе, на почве диктатуры пролетариата, и самих пролетариев, которые от своих собственных мелкобуржуазных предрассудков избавляются не сразу, не чудом, не по велению божией матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями. При советской власти те самые задачи, которые теперь так горделиво, так высокомерно, так легкомысленно, так ребячески отбрасывает от себя анти-парламентарий одним движением руки, - те самые задачи возрождаются внутри Советов, внутри советской администрации, внутри советских "правозаступников" (мы разрушили в России, и правильно сделали, что разрушили, буржуазную адвокатуру, но она возрождается у нас под прикрытием "советских" "правозаступников"130). Внутри советских инженеров, внутри советских учителей, внутри привилегированных, т.-е. наиболее квалифицированных и наилучше поставленных, рабочих на советских фабриках мы видим постоянное возрождение решительно всех тех отрицательных черт, которые свойственны буржуазному парламентаризму, и только повторной, неустанной, длительнейшей, упорной борьбой пролетарской организованности и дисциплины мы побеждаем - постепенно - это зло.

Конечно, при господстве буржуазии очень "трудно" победить буржуазные привычки в собственной, т.-е. рабочей, партии: "трудно" выгнать из партии привычных, безнадежно испорченных буржуазными предрассудками вождей-парламентариев, "трудно" подчинить абсолютно необходимые (в известном, хотя бы очень ограниченном, количестве) число выходцев из буржуазии пролетарской дисциплине, "трудно" создать вполне достойную рабочего класса коммунистическую фракцию в буржуазном парламенте, "трудно" добиться, чтобы коммунистические парламентарии не играли в буржуазно-парламентские бирюльки, а занимались насущнейшей работой пропаганды, агитации, организации в массах. Все это "трудно", слов нет, трудно было в России, еще несравненно труднее в Западной Европе и Америке, где гораздо сильнее буржуазия, сильнее буржуазно-демократическая традиция и прочее.

Но все эти "трудности" - прямо-таки детские трудности по сравнению с задачами совершенно такого же рода, которые все равно пролетариату неизбежно придется решать и для своей победы и во время пролетарской революции и после взятия власти пролетариатом. По сравнению с этими, поистине гигантскими, задачами, когда придется при диктатуре пролетариата перевоспитывать миллионы крестьян и мелких хозяйчиков, сотни тысяч служащих, чиновников, буржуазных интеллигентов, подчинять их всех пролетарскому государству и пролетарскому руководству, побеждать в них буржуазные привычки и традиции, - по сравнению с этими гигантскими задачами является делом ребячески легким создать при господстве буржуазии, в буржуазном парламенте, действительно коммунистическую фракцию настоящей пролетарской партии.

Если товарищи "левые" и анти-парламентарии не научатся преодолевать теперь даже такой маленькой трудности, то можно сказать наверняка, что они либо окажутся не в состоянии осуществить диктатуру пролетариата, не смогут в широком масштабе подчинить себя и переделать буржуазных интеллигентов и буржуазные учреждения, либо должны будут на спех доучиваться и такой спешкой принесут громадный вред делу пролетариата, наделают ошибок больше обычного, проявят слабости и неуменья больше среднего и так далее и тому подобное.

Пока буржуазия не свергнута и затем пока не исчезло совершенно мелкое хозяйство и мелкое товарное производство, до тех пор буржуазная обстановка, собственнические привычки, мещанские традиции будут портить пролетарскую работу как извне, так и изнутри рабочего движения, не в одной только сфере деятельности, парламентской, а неизбежно во всех и всяческих областях общественной деятельности, па всех, без исключения, культурных и политических поприщах. И глубочайшей ошибкой, за которую неминуемо придется потом расплачиваться, является попытка отмахнуться, отгородиться от одной из "неприятных" задач или трудностей в одной области работы. Надо учиться и научиться овладевать всеми без изъятия областями работы и деятельности, побеждать все трудности и все буржуазные навыки, традиции, привычки везде и повсюду. Иная постановка вопроса просто несерьезна, просто ребячество.

12. V. 1920.

V. Письмо Вайнкупа

В русском издании этой книги я несколько неправильно осветил поведение голландской коммунистической партии в целом в области международной революционной политики. Поэтому я пользуюсь настоящим случаем, чтобы опубликовать приводимое ниже письмо наших голландских товарищей по этому вопросу, и затем исправить выражение "голландские трибунисты", которое я употребил в русском тексте, заменив его словами "некоторые члены голландской коммунистической партии".

Н. Ленин

Письмо Вайнкупа

Дорогой товарищ Ленин,

Благодаря Вашей любезности мы, члены голландской делегации на II Конгресс Коминтерна, имели возможность просмотреть Вашу книгу: "Детская болезнь "левизны" в коммунизме" до ее опубликования в переводе на западно-европейские языки. В этой Вашей книге Вы несколько раз подчеркиваете свое неодобрение по поводу той роли, которую играли некоторые члены Голландской коммунистической партии в международной политике.

Мы должны протестовать против того, что Вы возлагаете на коммунистическую партию ответственность за их поступки. Это крайне не точно. Более того, это несправедливо, гак как эти члены Голландской коммунистической партии очень мало или совсем не участвуют в текущей работе нашей партии; они пытаются также прямо или косвенно проводить в коммунистической партии оппозиционные лозунги, против которых Голландская компартия и все ее органы вели и ведут вплоть до сегодняшнего дня самую энергичную борьбу.

С братским приветом (от имени голландской делегации)

"ДЕТСКАЯ БОЛЕЗНЬ "ЛЕВИЗНЫ" В КОММУНИЗМЕ"

"ДЕ́ТСКАЯ БОЛЕ́ЗНЬ "ЛЕВИЗНЫ" В КОММУНИЗМЕ"

выдающееся произведение В. И. Ленина, посвященное теоретич. обоснованию стратегии и тактики междунар. коммунистич. движения. Написанная в апреле – мае 1920 работа вышла в свет в июне – перед открытием II конгресса Коминтерна, и имела огромное для формирования коммунистич. партий всех стран, для ознакомления их с богатейшим политич. опытом русских коммунистов, для выработки интернац. коммунистич. тактики.

"Детской болезнью „левизны“" Ленин назвал тактич. линию той части членов молодых коммунистич. партий Запада, к-рая, не имея достаточно политич. опыта, недооценивала работу с массами, не понимала значения партии пролетариата в политич. борьбе, отвергала всякие компромиссы, отрицала междунар. значение большевизма. Не учитывая объективных условий классовой борьбы, " " коммунисты отказывались от использования разнообразных ее форм, отказывались от работы в реакц. профсоюзах и бурж. парламенте; они не понимали сущности диктатуры пролетариата, подрывали пролетарских партий, неправильно понимали соотношение нар. масс, классов, партий и политич. руководителей, вождей.

Работа Ленина обобщила стратегии и тактики Коммунистической партии как в период борьбы за диктатуру пролетариата, так и в условиях диктатуры пролетариата и социалистич. строительства. Ленин показал, что богатейший опыт русских марксистов имеет не только национальное, но и международное значение: "...русский показывает в с е м странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего" (Соч., 4 изд., т. 31, с. 5–6).

Ленин вскрыл реакционность сектантской тактики, показал, что "левый есть „мелкобуржуазной революцион-ности“", с к-рым надо решительно бороться, не прекращая борьбы с осн. врагом внутри рабочего движения – правым оппортунизмом. В этой борьбе коммунистич. партии обязательно должны использовать политич. опыт большевиков.

Анализируя этот историч. опыт, Ленин показал, благодаря каким особенностям тактики партия большевиков смогла сплотить вокруг себя широкие трудящиеся массы в борьбе за победу социалистич. революции. Одно из осн. условий успеха большевиков Ленин видел в сознательной, твердой, революц. дисциплине, без к-рой партия не может объединить пролетарский , увлечь за собой массы трудящихся.

Ленин учил, что коммунисты могут партией в подлинном смысле слова лишь в том случае, если они тесно связаны с массами и пользуются их поддержкой. Можно сколько угодно провозглашать себя авангардом и тем не менее не стать им. Ведь партия не может заставить массы следовать за ней. Для этого есть только один путь – убедить массы в том, что партия правильно выражает и защищает их интересы, убедить не словами, а делами, своей политикой, инициативой. Ленин показал, что коммунисты должны работать в любых массовых орг-циях, в любых, даже реакционных, профсоюзах, ибо именно профсоюзы должны стать той школой, где готовится к осуществлению своей диктатуры, учится управлению х-вом страны, учится коммунизму. "Ибо вся задача коммунистов – уметь у б е д и т ь отсталых, уметь работать с р е д и них, а не отгораживаться от них выдуманными ребячески-"левыми" лозунгами" (Соч., 4 изд., т. 31, с. 36). Ленин показал, что пролетариат должен быть представлен в бурж. парламенте депутатами своей партии, к-рая должна сочетать нелегальную борьбу с легальной деятельностью. Партия пролетариата, указывал Ленин, не может обойтись без компромиссов. Используя все и всякие противоречия между различными группами буржуазии, она должна искать (и уметь находить) подходящие формы для облегчающих ее борьбу компромиссов, оставляя всегда за собой свободу критики своего временного союзника.

Ленин подчеркивал, что в борьбе с оппортунизмом и левым доктринерством коммунисты должны овладеть всеми формами политич. борьбы, научиться быть максимально гибкими в своей тактике, строить ее не только на революц. настроении, но и "на трезвом, строго объективном учете в с е х классовых сил данного государства (и окружающих его государств, и всех государств, в мировом масштабе), а также на учете опыта революционных движений" (там же, с. 45). Ленин писал, что коммунистич. партия становится непобедимой тогда, когда она не замазывает ошибок и недостатков своей работы, а умеет вовремя исправить их.

"Детская болезнь "левизны" в коммунизме" является образцом творч. подхода к марксистской теории; Ленин писал, что правильная революц. теория "не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения" (там же, с. 9). Критикуя как идейную основу сектантства, Ленин видел важнейшую задачу коммунистов в том, чтобы "уметь приложить общие и основные принципы коммунизма к тому с в о е о б р а з и ю отношений между классами и партиями, к тому своеобразию в объективном развитии к коммунизму, которое свойственно каждой отдельной стране и которое надо уметь изучить, найти, угадать" (там же с. 69–70).

Рассматривая важнейшие положения марксистской теории, Ленин развил дальше учение о революции, дал углубленную трактовку понятия диктатуры пролетариата.

Ленин определил значение коммунистич. партии как "высшей формы классового объединения пролетариев" в борьбе против эксплуататоров, показал те "приводные ремни" (профсоюзы, Советы и т.п.), с помощью к-рых она осуществляет свою руководящую роль. Обобщая историч. опыт революц. борьбы, Ленин сформулировал осн. революции: "... для революции недостаточно, чтобы эксплуатируемые и угнетенные массы сознали жить по-старому и потребовали изменения; для революции необходимо, чтобы эксплуататоры не могли жить и управлять по-старому" (там же, с. 65).

Работа Ленина является образцом использования законов и категорий в анализе исторически сложившихся условий и форм классовой борьбы. Исходя из диалектич. соотношения отдельного и общего, Ленин выдвинул требование применения интернац. марксистской тактики с учетом особенностей данной страны, отыскания конкретных форм и путей перехода власти в руки пролетариата. Он критиковал гносеологич. корни оппортунизма и сектантства и в этой связи специально остановился на проблеме формы и содержания, показал диалектич. этих категорий. Догматизму левых сектантов Ленин противопоставил диалектич. подход, конкретный анализ политич. ситуации. "... Всякую истину, если ее сделать "чрезмерной" (как говорил Дицген-отец), если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в " (там же, с. 44). На ряде примеров Ленин раскрыл значение диалектики для определения конкретных форм и методов политической борьбы партии пролетариата.

Уже в июле – ноябре 1920 книга была переведена на нем., . и англ. языки; в СССР она выходила отд. изд. 133 раза, на 50 языках, общим тиражом 4698 тыс. экз. (данные на 1 апр. 1958); вошла в 31-й том 4-го изд. Соч. В. И. Ленина. Гениальная книга Ленина и в наст. является могучим идейным оружием мирового коммунистич. движения. Она дает ответ на многие важнейшие вопросы современности, учит как нужно завоевывать влияние среди широких масс, учит как обеспечить победу рабочего класса над буржуазией, капитализмом.

Лит.: Сорокалетие выдающегося произведения творческого марксизма, журн. "Вопросы истории КПСС", 1960, No 3, с. 9–31.

Н. Коликов. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. - М.: Советская энциклопедия . Под редакцией Ф. В. Константинова . 1960-1970 .

Смотреть что такое ""ДЕТСКАЯ БОЛЕЗНЬ "ЛЕВИЗНЫ" В КОММУНИЗМЕ"" в других словарях:

- «Детская болезнь ⌠левизны■ в коммунизме», произведение В. И. Ленина, посвящённое вопросам стратегии и тактики коммунистических партий, международному значению истории большевизма и Октябрьской революции (см. Полное собрание соч., 5 изд., т. 41, с …

Произв. В. И. Ленина, посвящённое теоретич. обоснованию стратегии и тактики междунар. комму нистич. движения. Написанная в апреле мае 1920, работа вышла в свет в июне, перед открытием II конгресса Коминтерна, и имела историч. значение для … Философская энциклопедия

Проверить информацию. Необходимо проверить точность фактов и достоверность сведений, изложенных в этой статье. На странице обсуждения должны быть пояснения … Википедия

- («Детская болезнь “левизны” в коммунизме»,) произведение В. И. Ленина, посвящённое вопросам стратегии и тактики коммунистических партий, международному значению истории большевизма и Октябрьской революции (см. Полное собрание соч., 5 изд … Большая советская энциклопедия

Из названия работы «Детская болезнь левизны в коммунизме» (апрель, 1920) В. И. Ленина (1870 1924). Иронически: о чьих то экстремистских, радикальных наклонностях в каком либо деле. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. М.: «Локид… … Словарь крылатых слов и выражений

Ленин на митин … Википедия

Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности. Запрос «Ленин» перенаправляется сюда; см. также другие значения … Википедия

Борьба рабочего класса в междунар. масштабе за уничтожение капитализма и создание коммунистич. общества, за повседневные экономич., политич. и культурные интересы рабочих, за общедемократич. права и требования трудящихся всех континентов. М. р. д … Советская историческая энциклопедия

- (греч. гос. или обществ. дела, от государство), сфера деятельности, связанная с отношениями между классами, нациями и др. социальными группами, ядром которой является проблема завоевания, удержания и использования гос. власти. Самое… … Философская энциклопедия

I Коммунистический Интернационал Коминтерн, 3 й Интернационал (1919 43), международная организация, созданная в соответствии с потребностями и задачами революционного рабочего движения на первом этапе общего кризиса капитализма;… … Большая советская энциклопедия

детская болезнь левизны в коммунизме

Владимир Ленин

ДЕТСКАЯ БОЛЕЗНЬ "ЛЕВИЗНЫ" В КОММУНИЗМЕ

ПОСВЯЩЕНИЕ

V. "ЛЕВЫЙ" КОММУНИЗМ В ГЕРМАНИИ. ВОЖДИ - ПАРТИЯ - КЛАСС - МАССА

^ VI. СЛЕДУЕТ ЛИ РЕВОЛЮЦИОНЕРАМ РАБОТАТЬ В РЕАКЦИОННЫХ ПРОФСОЮЗАХ?

VII. УЧАСТВОВАТЬ ЛИ В БУРЖУАЗНЫХ ПАРЛАМЕНТАХ?

VIII. "НИКАКИХ КОМПРОМИССОВ"?

^ IX. "ЛЕВЫЙ" КОММУНИЗМ В АНГЛИИ

X. НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ

ДОБАВЛЕНИЕ

I. РАСКОЛ ГЕРМАНСКИХ КОММУНИСТОВ

II. КОММУНИСТЫ И НЕЗАВИСИМЦЫ В ГЕРМАНИИ

^ III. ТУРАТИ И К° В ИТАЛИИ

IV. НЕПРАВИЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ ИЗ ВЕРНЫХ ПОСЫЛОК

V. ПИСЬМО ВАЙНКУПА

ПОСВЯЩЕНИЕ

Посвящаю эту статью высокопочтенному мистеру Ллойду-Джорджу в изъявление признательности за его почти марксистскую и во всяком случае чрезвычайно полезную для коммунистов и большевиков всего мира речь 18. III. 1920.

^ I. В КАКОМ СМЫСЛЕ МОЖНО ГОВОРИТЬ О МЕЖДУНАРОДНОМ ЗНАЧЕНИИ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ?

Первые месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25.Х- 7.XI 1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западно-европейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение. И я говорю здесь о междyнapoднoм значении не в широком смысле слова: не некоторые, а все основные и многие второстепенные черты нашей революции имеют международное значение в смысле воздействия ее на все страны. Нет, в самом узком смысле слова, т.-е. понимая под международным значением международную значимость или историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас, приходится признать такое значение за некоторыми основными чертами нашей революции.

Конечно, было бы величайшей ошибкой преувеличить эту истину, распространить ее не только на некоторые из основных черт нашей революции. Точно так же было бы ошибочно упустить из виду, что после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в "советском" и в социалистическом смысле) страной.

Но в данный исторический момент дело обстоит именно так, что русский образец показывает всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего. Передовые рабочие во всех странах давно поняли это, - а еще чаще не столько поняли, сколько инстинктом революционного класса схватили, почуяли это. Отсюда международное "значение" (в узком смысле слова) советской власти, а также основ большевистской теории и тактики. Этого не поняли "революционные" вожди II Интернационала, вроде Каутского в Германии, Отто Бауэра и Фридриха Адлера в Австрии, которые и оказались поэтому реакционерами, защитниками худшего оппортунизма и социал-предательства. Между прочим, анонимная брошюра "Всемирная революция" ("Weltrevolution", вышедшая в 1919 году в Вене (Sozialistische Bucherei, Heft 11; Ignaz Band, показывает особенно наглядно весь ход мысли и весь круг мысли, вернее, всю бездну недомыслия, педантства, подлости и предательства интересов рабочего класса - и притом под соусом "защиты" идеи "всемирной революции".

Но остановиться подробнее на этой брошюре придется когда-либо другой раз. Здесь же отметим только еще одно: в давно-давно прошедшие времена, когда Каутский был еще марксистом, а не ренегатом, он, подходя к вопросу, как историк, предвидел возможность наступления такой ситуации, при которой революционность русского пролетариата станет образцом для Западной Европы. Это было в 1902 году, когда Каутский писал в революционной "Искре" статью: "Славяне и революция". Вот что он писал в этой статье:

"В настоящее же время (в противоположность 1848 году) можно думать, что не только славяне вступили в ряды революционных народов, но что и центр тяжести революционной мысли и революционного деда все более и более передвигается к славянам. Революционный центр передвигается с запада на восток. В первой половине XIX века он лежал во Франции, временами в Англии. В 1848 г. и Германия вступила в ряды революционных наций... Новое столетие начинается такими событиями, которые наводят на мысль, что мы идем навстречу дальнейшему передвижению революционного центра, именно: передвижению его в Россию... Россия, воспринявшая столько революционной инициативы с Запада, теперь, быть может, сама готова послужить для него источником революционной энергии. Разгорающееся русское революционное движение окажется, быть может, самым могучим средством для того, чтобы вытравить тот дух дряблого филистерства и трезвенного политиканства, который начинает распространяться в наших рядах, и заставит снова вспыхнуть ярким пламенем жажду борьбы и страстную преданность нашим великим идеалам. Россия давно уже перестала быть для Западной Европы простым оплотом реакции и абсолютизма. Дело обстоит теперь, пожалуй, как раз наоборот. Западная Европа становится оплотом реакции и абсолютизма в России... С царем русские революционеры, быть может, давно уже справились бы, если бы им не приходилось одновременно вести борьбу и против его союзника, - европейского капитала. Будем надеяться, что на этот раз им удастся справиться с обоими врагами, и что новый "священный союз" рухнет скорее, нежели его предшественники. Но, как бы ни окончилась теперешняя борьба в России, кровь и счастье мучеников, которых она породит, к сожалению, более чем достаточно, не пропадут даром. Они оплодотворят всходы социального переворота во всем цивилизованном мире, заставят их расти пышнее и быстрее. В 1848 г. славяне были трескучим морозом, который побил цветы народной весны. Быть может, теперь им суждено быть той бурей, которая взломает лед реакции и неудержимо принесет с собою новую, счастливую весну для народов". (Д. Каутский. "Славяне и революция". "Искра" ? 18, 10 марта 1902 г.)

Хорошо писал 18 лет тому назад Карл Каутский!

^ II. ОДНО ИЗ ОСНОВНЫХ УСЛОВИЙ УСПЕХА БОЛЬШЕВИКОВ

Наверное, теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то, что 2 1/2 года, но и 2 1/2 месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии, без самой полной и беззаветной поддержки ее всей массой рабочего класса, т.-е. всем, что есть в нем мыслящего, честного, самоотверженного, влиятельного, способного вести за собой или увлекать отсталые слои.

Диктатура пролетариата есть самая свирепая, самая острая, самая беспощадная война нового класса против более могущественного врага, против буржуазии, сопротивление которой удесятерено ее свержением (хотя бы в одной стране) и могущество которой состоит не только в силе международного капитала, в силе и прочности международных связей буржуазии, но и в силе привычки, в силе мелкого производства. Ибо мелкого производства осталось еще на свете, к сожалению, очень и очень много, а мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе. По всем этим причинам диктатура пролетариата необходима, и победа над буржуазией невозможна без долгой, упорной, отчаянной, войны не на живот, а на смерть, - войны, требующей выдержки, дисциплины, твердости, непреклонности и единства воли.

Повторяю, опыт победоносной диктатуры пролетариата в России показал наглядно тем, кто не умеет думать или кому не приходилось размышлять о данном вопросе, что безусловная централизация и строжайшая дисциплина пролетариата являются одним из основных условий для победы над буржуазией.

На этом часто останавливаются. Но далеко недостаточно размышляют о том, что это значит, при каких условиях это возможно? Не следует ли возгласы приветствия по адресу советской власти и большевиков почаще сопровождать серьезнейшим анализом причин того, почему большевики могли выработать необходимую для революционного пролетариата дисциплину?

Большевизм существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года. Только история большевизма за весь период его существования может удовлетворительно объяснить, почему он мог выработать и удержать при самых трудных условиях железную дисциплину, необходимую для победы пролетариата.

И, прежде всего, является вопрос: чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем подкрепляется? Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых его уменьем связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с не пролетарской трудящейся массой. В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, не осуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются в пустышку, во фразу, в кривлянье. А эти условия, с другой стороны, не могут возникнуть сразу. Они вырабатываются лишь долгим трудом, тяжелым опытом; их выработка облегчается лишь правильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения.

Если большевизм мог выработать и успешно осуществить в 1917-1920 годах, при невиданно тяжелых условиях, самую строгую централизацию и железную дисциплину, то причина тому заключается просто-на-просто в ряде исторических особенностей России.

С одной стороны, большевизм возник в 1903 году на самой прочной базе теории марксизма. А правильность этой - и только этой - революционной теории доказал не только всемирный опыт всего XIX века, но и в особенности опыт блужданий и шатаний, ошибок и разочарований революционной мысли в России. В течение около полувека, приме; но с 40-х и до 90-х годов прошлого века, передовая мысль в России, под гнетом невиданно дикого и реакционного царизма" жадно искала правильной революционной теории, следя с удивительным усердием и тщательностью за всяким и каждым "последним словом" Европы и Америки в этой области. Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы. Благодаря вынужденной царизмом эмигрантщине, революционная Россия обладала во второй половине XIX века таким богатством интернациональных связей, такой превосходной осведомленностью насчет всемирных форм и теорий революционного движения, как ни одна страна в мире.

С другой стороны, возникший на этой гранитной теоретической базе большевизм проделал пятнадцатилетнюю (1903-1917) практическую историю, которая по богатству опыта не имеет себе равной в свете. Ибо ни в одной стране за эти 15 лет не было пережито даже приблизительно так много в смысле революционного опыта, быстроты и разнообразия смены различных форм движения, легального и нелегального, мирного и бурного, подпольного и открытого, кружкового и массового, парламентского и террористического. Ни в одной стране не было сконцентрировано на таком коротком промежутке времени такого богатства форм, оттенков, методов борьбы всех классов современного общества, притом борьбы, которая, в силу отсталости страны и тяжести гнета царизма, особенно быстро созревала, особенно жадно и успешно усваивала себе соответствующее "последнее слово" американского и европейского политического опыта.

^ III. ГЛАВНЫЕ ЭТАПЫ В ИСТОРИИ БОЛЬШЕВИЗМА

Годы подготовки революции (1903-1905). Везде чувствуется приближение великой бури. Во всех классах брожение и подготовка. За границей эмигрантская пресса ставит теоретически все основные вопросы революции. Представители трех основных классов, трех главных политических течений, либерально-буржуазного, мелкобуржуазно-демократического (прикрытого вывесками "социал-демократического" и "социал-революционного" направлений) и пролетарски-революционного ожесточеннейшей борьбой программных и тактических взглядов предвосхищают - и подготовляют - грядущие открытую борьбу классов. Все вопросы, из-за которых шла вооруженная борьба масс в 1905-7 и в 1917-1920 годах, можно (и должно) проследить, в зародышевой форме, по тогдашней печати. А между тремя главными направлениями, разумеется, есть сколько угодно промежуточных, переходных, половинчатых образований. Вернее: в борьбе органов печати, партий, фракций, групп выкристаллизовываются те идейно-политические направления, которые являются действительно классовыми; классы выковывают себе надлежащее идейно-политическое оружие для грядущих битв.

Годы революции (1905 - 1907). Все классы выступают открыто. Все программные и тактические взгляды проверяются действием масс. Невиданная в мире широта и острота стачечной борьбы. Перерастание экономической стачки в политическую и политической в восстание. Практическая проверка соотношений между руководящим пролетариатом и руководимым, колеблющимся, шатким, крестьянством. Рождение, в стихийном развитии борьбы, советской формы организации. Тогдашние споры о значении Советов предвосхищают великую борьбу 1917-1920 годов. Смена парламентских форм борьбы и непарламентских, тактики бойкота парламентаризма с тактикой участия в парламентаризме, легальных форм борьбы и нелегальных, а равно их взаимоотношения и связи - все это отличается удивительным богатством содержания. Каждый месяц этого периода равнялся, в смысле обучения основам политической науки - и масс и вождей, и классов и партий, - году "мирного" "конституционного" развития. Без генеральной репетиции" 1905 года победа октябрьской революции 1917 года была бы невозможна.

Годы реакции (1907-1910). Царизм победил. Все революционные и оппозиционные партии разбиты. Упадок, деморализация, расколы, разброд, ренегатство, порнография па место политики [В печатном тексте дальше добавлено: "Усиление тяги к философскому идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений." Ред.]. По в то же время именно великое поражение дает революционным партиям и революционному классу настоящий и полезнейший урок, урок исторической диалектики, урок понимания, уменья и искусства вести политические борьбу. Друзья познаются в несчастии. Разбитые армии хорошо учатся.

Победивший царизм вынужден ускоренно разрушать остатки добуржуазного, патриархального быта в России. Буржуазное развитие ее шагает вперед замечательно быстро. Внеклассовые, надклассовые иллюзии, иллюзии насчет возможности избегнуть капитализм разлетаются прахом. Классовая борьба выступает совсем по новому и тем более отчетливо.

Революционные партии должны доучиваться. Они учились наступать. Теперь приходится попять, что эту науку необходимо дополнить наукой, как правильнее отступать. Приходится понять, - и революционный класс на собственном горьком опыте учится понимать, - что нельзя победить, не научившись правильному наступлению и правильному отступлению. Из всех разбитых оппозиционных и революционных партий большевики отступили в наибольшем порядке, с наименьшим ущербом для их "армии", с наибольшим сохранением ядра ее, с наименьшими (по глубине и неизлечимости) расколами, с наименьшей деморализацией, с наибольшей способностью возобновить работу наиболее широко, правильно и энергично. И достигли этого большевики только потому, что беспощадно разоблачили и выгнали вон революционеров фразы, которые не хотели понять, что надо отступить, что надо уметь отступить, что надо обязательно научиться легально работать в самых реакционных парламентах, в самых реакционных профессиональных, кооперативных, страховых и подобных организациях.

Годы подъема (1910-1914). Сначала подъем был невероятно медленный, потом, после ленских событий 1912 года, несколько более быстрый. Преодолевая неслыханные трудности, большевики оттеснили меньшевиков, роль которых, как буржуазных агентов в рабочем движении, превосходно была попята всей буржуазией после 1905 года и которых поэтому на тысячи ладов поддерживала против большевиков вся буржуазия. Но большевикам никогда не удалось бы достичь этого, если бы они не провели правильной тактики соединения нелегальной работы с обязательным использованием "легальных возможностей". В реакционнейшей Думе большевики завоевали себе всю рабочую курию.

Первая всемирная империалистская война (1914-1917). Легальный парламентаризм, при условиях крайней реакционности "парламента", служит полезнейшую службу партии революционного пролетариата, большевикам. Большевики депутаты идут на каторгу. В эмигрантской прессе все оттенки взглядов социал-империализма, социал-шовинизма, социал-патриотизма, непоследовательного и последовательного интернационализма, пацифизма и революционного Отрицания пацифистских иллюзий находят у нас свое полное выражение. Ученые дураки и старые бабы II Интернационала, которые пренебрежительно и высоко мерно морщили нос по поводу обилия "фракций" в русском социализме и ожесточенности борьбы между ними, не сумели, когда война отняла хваленую "легальность" во всех передовых странах, организовать даже приблизительно такого свободного (нелегального) обмена взглядов и такой свободной (нелегальной) выработки правильных взглядов, какие организовали русские революционеры в Швейцарии и в ряде других стран. Именно поэтому и прямые социал-патриоты и "каутскианцы" всех стран оказались худшими предателями пролетариата. А если большевизм сумел победить в 1917-20 годах, то одной из основных причин этой победы является то, что большевизм еще с конца 1914 года беспощадно разоблачал гнусность, мерзость и подлость социал-шовинизма и "каутскианства" (которому соответствует лонгетизм во Франции, взгляды вождей Нез. раб. партии и фабианцев в Англии, Турати в Италии и т. д.), массы же потом на собственном опыте убеждались все более и более в правильности взглядов большевиков.

Вторая революция в России (с февраля по октябрь 1917 г.). Невероятная застарелость и устарелость царизма создала (при помощи ударов и тяжестей мучительнейшей войны) невероятную силу разрушения, направленную против него. В несколько дней Россия превратилась в демократическую буржуазную республику, более свободную - в обстановке войны, - чем любая страна в мире. Правительство стали создавать вожди оппозиционных и революционных партий - как в наиболее "строго-парламентарных" республик IX, при чем звание вождя оппозиционной партии в парламенте, хотя и самом что ни на есть реакционном, облегчало последующую роль такого вождя в революции.

Меньшевики и "социалисты-революционеры" в несколько недель великолепно усвоили себе все приемы и манеры, доводы и софизмы европейских героев II Интернационала, министериалистов и прочей оппортунистической швали. Все, что мы читаем теперь о Шейдеманах и Носке, Каутском и Крнспипе [В печатном тексте: Гильфердинге Ред., о Реннере и Аустерлице, Отто Бауэре и Фрицс Адлере, о Турати и Лонгэ, о фабианцах и вождях "Незав. рабоч. партии" в Англии, все это кажется нам (и на деле является) скучным повторением, перепевом знакомого и старого мотива. Все это у меньшевиков мы уже видали. История сыграла шутку и заставила оппортунистов отсталой страны предвосхитить оппортунистов ряда передовых стран.

Если все герои II Интернационала потерпели банкротство, осрамились на вопросе о значении и роли советов и советской власти, если особенно "ярко" осрамились и запутались па этом вопросе вожди вышедших ныне из II Интернационала трех очень важных партий (именно немецкой независимой с.-д. партии французской лонгетистской и английской независимой рабочей партии), если все они оказались рабами предрассудков мелко-буржуазной демократии (совсем в духе мелких буржуа 1848 года, звавших себя "социал-демократами"), то мы уже на примере меньшевиков видели все это. История сыграла такую шутку, что в России в 1905 году родились Советы, что их фальсифицировали в феврале-октябре 1917 года меньшевики, обанкротившиеся вследствие неуменья понять их роль и значение, и что теперь во всем мире родилась идея советской власти, с невиданной быстротой распространяющаяся среди пролетариата всех стран, при чем старые герои П Интернационала повсюду так же банкротятся благодаря их неуменью понять роль и значение Советов, как наши меньшевики. Опыт доказал, что, в некоторых весьма существенных вопросах пролетарской революции, всем странам неизбежно предстоит проделать то, что проделала Россия.

Свою победоносную борьбу против парламентарной (фактически) буржуазной республики и против меньшевиков большевики начали очень осторожно и подготовляли вовсе не просто - вопреки тем взглядам, которые нередко встречаются теперь в Европе и Америке. Мы не призывали в начале указанного периода к свержению правительства, а разъясняли невозможность его свержения без предварительных изменений в составе и настроении Советов. Мы не провозглашали бойкота буржуазного парламента, учредилки, а говорили- с апрельской (1917) конференции нашей партии говорили официально от имени партии, что буржуазная республика с учредилкой лучше такой же республики без учредилки, а "рабоче-крестьянская", советская, республика лучше всякой буржуазно-демократической, парламентарной, республики. Без такой осторожной, обстоятельной, осмотрительной и длительной подготовки мы не могли бы ни одержать победы в октябре 1917 года, ни удержать этой победы.

^ IV. В БОРЬБЕ С КАКИМИ ВРАГАМИ ВНУТРИ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ ВЫРОС, ОКРЕП И ЗАКАЛИЛСЯ БОЛЬШЕВИЗМ?

Во-первых и главным образом в борьбе против оппортунизма, который в 1914 году окончательно перерос в социал-шовнннзм, окончательно перешел на сторону буржуазии против пролетариата. Это был, естественно, главный враг большевизма внутри рабочего движения. Этот враг и остается главным в международном масштабе. Этому врагу большевизм уделял и уделяет больше всего внимания. Эта сторона деятельности большевиков теперь уже довольно хорошо известна и за границей.

Иное приходится сказать о другом враге большевизма внутри рабочего движения. За границей еще слишком недостаточно знают, что большевизм вырос, сложился и закалился в долголетней борьбе против мелкобуржуазной революционности которая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было существенном от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы. Теоретически для марксистов вполне установлено, - и опытом всех европейских революций и революционных движений вполне подтверждено, - что мелкий собственник, мелкий хозяйчик (социальный тип, во многих европейских странах имеющий очень широкое, массовое представительство), испытывая при капитализме постоянно угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухудшение жизни и разорение, легко переходит к крайней революционности, но не способен проявить выдержки, организованности, дисциплины, стойкости. "Взбесившийся" от ужасов капитализма мелкий буржуа, это - социальное явление, свойственное, как и анархизм, всем капиталистическим странам. Неустойчивость такой революционности, бесплодность ее, свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, даже в "бешеное" увлечение тем или иным буржуазным "модным" течением, - все это общеизвестно. Но теоретическое, абстрактное, признание этих истин нисколько еще не избавляет революционных партий от старых ошибок, которые выступают всегда по неожиданному поводу, в немножко новой форме, в невиданном раньше облачении пли окружении, в оригинальной - более или менее оригинальной - обстановке.

Анархизм нередко являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения. Обе уродливости взаимно пополняли друг друга. И если в России, несмотря на более мелкобуржуазный состав ее населения по сравнению с европейскими странами, анархизм пользовался в период обеих революций (1905 и 1917) и во время подготовки к ним сравнительно ничтожным влиянием, то это, несомненно, следует поставить отчасти в заслугу большевизму, который вел всегда самую беспощадную и непримиримую борьбу против оппортунизма. Говорю: "отчасти", ибо еще более важную роль в деле ослабления анархизма в России сыграло то, что он имел возможность в прошлом (70-ые годы XIX века) развиться необыкновенно пышно и обнаружить до конца свою непригодность, как руководящей теории для революционного класса.

Большевизм воспринял при своем возникновении в 1903 году традицию беспощадной борьбы с мелкобуржуазной, полуанархической (или способной заигрывать с анархизмом) революционностью, каковая традиция имелась всегда у революционной социал-демократии и особенно упрочилась у нас в 1900-1903 годах, когда закладывались основы массовой партии революционного пролетариата в России. Большевизм воспринял и продолжал борьбу с партией, всего более выражавшей тенденции мелкобуржуазной революционности, именно с партией "социалистов-революционеров", по трем главным пунктам. Во-первых, эта партия, отрицавшая марксизм, упорно не хотела (вернее, пожалуй, будет сказать: не могла) понять необходимость строго объективного учета классовых сил и их взаимоотношения перед всяким политическим действием. Во-вторых, эта партия видела свою особую "революционность" или "левизну" в признании ею индивидуального террора, покушений, что мы, марксисты, решительно отвергали. Разумеется, мы отвергали индивидуальный террор только по причинам целесообразности, а людей, которые способны были бы "принципиально" осу ждать террор великой французской революции или вообще террор со стороны победившей революционной партии, осаждаемой буржуазною всего мира, таких людей еще Плеханов в 1900 - 3 году, когда Плеханов был марксистом и революционером, подвергал осмеянию и оплеванию 99). В-третьих, "социалисты-революционеры" видели "левизну" в том, чтобы хихикать над набольшими сравнительно оппортунистическими грехами немецкой социал-демократии наряду с подражанием крайним оппортунистам этой же партии в вопросе, напр., аграрном или в вопросе о диктатуре пролетариата.

История, мимоходом сказать, дала теперь в крупном, всемирно-историческом масштабе подтверждение того мнения, которое мы всегда отстаивали, именно, что революционная немецкая социал-демократия (заметьте, что еще Плеханов в 1900-3 годах требовал исключения Бернштейна из партии, а большевики, продолжая всегда эту традицию, в 1913 году разоблачали всю низость, подлость и предательство Легипа, - что революционная немецкая социал-демократия ближе всего была к такой партии, которая нужна революционному пролетариату, чтобы он мог победить. Теперь, в 1920 году, после всех позорных крахов и кризисов эпохи войны и первых лет после войны, видно ясно, что из всех западных партий именно немецкая революционная социал-демократия дала лучших вождей, а также оправилась, вылечилась, окрепла вновь раньше других. Это видно и на партии спартаковцев и на левом, пролетарском крыле "Независимой с.-д. партии Германии", которое ведет неуклонную борьбу с оппортунизмом и бесхарактерностью Каутских, Гидьфердингов, Ледебуров, Криспипов. Если бросить теперь общий взгляд на вполне законченный исторический период, именно: от Парижской Коммуны до первой социалистической Советской республики, то совершенно определенный и бесспорный абрис принимает вообще отношение марксизма к анархизму. Марксизм оказался правым в конце концов, и если анархисты справедливо указывали на оппортуннстнчность господствующих среди большинства социалистических партий взглядов на государство, то, во-первых, эта оппортунистичность была связана с искажением и даже прямым сокрытием взглядов Маркса на государство (в своей книге "Государство и революция" я отметил, что Бебель 36 лет, с 1875 до 1911, держал под спудом письмо Энгельса, особенно рельефно, резко, прямо, ясно разоблачившее оппортунизм ходячих социал-демократических воззрений на государство); во-вторых, исправление этих оппортунистических взглядов, признание советской власти и ее превосходства над буржуазной парламентарной демократией, все это шло наиболее быстро и широко именно из недр наиболее марксистских течений в среде европейских и американских социалистических партий.

В двух случаях борьба большевизма с уклонениями "влево" его собственной партии приняла особенно большие размеры: в 1908 году из-за вопроса об участии в реакционнейшем "парламенте" и в обставленных реакционнейшими законами легальных рабочих обществах и в 1918 году (Брестский мир) из-за вопроса о допустимости того или иного "компромисса".

В 1908 году "левые" большевики были исключены из нашей партии за упорное нежелание понять необходимость участия в реакционнейшем "парламенте". "Левые" - из числа которых было много превосходных революционеров, которые впоследствии с честью были (и продолжают быть) членами коммунистической партии - опирались особенно на удачный опыт с бойкотом в 1905 году. Когда царь в августе 1905 года объявил созыв совещательного "парламента", большевики объявили бойкот его - против всех оппозиционных партий и против меньшевиков - и октябрьская революция 1905 года действительно смела его. Тогда бойкот оказался правильным не потому, что правильно вообще неучастие в реакционных парламентах, а потому, что верно было учтено объективное положение, ведшее к быстрому превращению массовых стачек в политическую, затем в революционную стачку и затем в восстание. Притом борьба шла тогда из-за того, оставить ли в руках царя созыв первого представительного учреждения пли попытаться вырвать этот созыв из рук старой власти. Поскольку не было и не могло быть уверенности в наличности аналогичного объективного положения, а равно в одинаковом направлении и темпе его развития, постольку бойкот переставал быть правильным.

Большевистский бойкот "парламента" в 1905 году обогатил революционный пролетариат чрезвычайно ценным политическим опытом, показав, что при сочетании легальных и нелегальных, парламентских и внепарламентских форм борьбы иногда полезно и даже обязательно уметь отказаться от парламентских. По слепое, подражательное, некритическое перенесение этого опыта на иные условия, в иную обстановку является величайшей ошибкой. Ошибкой, хотя и небольшой легко поправимой, [К политике и партиям применимо - с соответственными изменениями - то, что относится к отдельным людям. Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто делает ошибки не очень существенные, и кто умеет легко и быстро исправлять их.] был уже бойкот большевиками "Думы" в 1906 году. Ошибкой серьезнейшей и трудно поправимой был бойкот в 1907, 8 и следующих годах, когда, с одной стороны, нельзя было ждать очень быстрого подъема революционной волны и перехода ее в восстание, и когда, с другой стороны, необходимость сочетания легальной и нелегальной работы вытекала из всей исторической обстановки обновляемой буржуазной монархии. Теперь, когда глядишь назад на вполне законченный исторический период, связь которого с последующими периодами вполне уже обнаружилась, - становится особенно ясным, что большевики не могли бы удержать (не говорю уже: укрепить, развить, усилить) прочного ядра революционной партии пролетариата в 1908-1914 годах, если бы они не отстояли в самой суровой борьбе обязательности соединения с нелегальными формами борьбы форм легальных, с обязательным участием в реакционнейшем парламенте и в ряде других, обставленных реакционными законами, учреждений (страховые кассы и проч.).

В 1918 году дело не дошло до раскола. "Левые" коммунисты образовали тогда только особую группу или "фракцию" внутри нашей партии и притом не надолго. В том же 1918 году виднейшие представители "левого коммунизма", напр., тт. Радек и Бухарин, открыто признали свою ошибку. Им казалось, что Брестский мир был недопустимым принципиально и вредным для партии революционного пролетариата компромиссом с империалистами. Это был действительно компромисс с империалистами, но как раз такой и в такой обстановке, который был обязателен.

В настоящее время, когда я слышу нападки на нашу тактику при подписании Брестского мира со стороны, напр., "социалистов-революционеров", пли когда я слышу замечание товарища Лэнсбери, сделанное им в разговоре со мной: "наши английские вожди трэд-юнионов говорят, что компромиссы допустимы и для них, если они были допустимы для большевизма", я отвечаю обыкновенно прежде всего простым и "популярным" сравнением:

Представьте себе, что ваш автомобиль остановили вооруженные бандиты. Вы даете им деньги, паспорт, револьвер, автомобиль. Вы получаете избавление от приятного соседства с бандитами. Компромисс налицо, несомненно. "Do ut des" ("даю" тебе деньги, оружие, автомобиль, "чтобы ты дал" мне возможность уйти подобру поздорову). Но трудно найти не сошедшего с ума человека, который объявил бы подобный компромисс "принципиально недопустимым" или объявил лицо, заключившее такой компромисс, соучастником бандитов (хотя бандиты, сев на автомобиль, могли использовать его и оружие для новых разбоев, а в случае, который был со мной лично, действительно так и поступили, но потом были пойманы и расстреляны). Наш компромисс с бандитами германского империализма был подобен такому компромиссу.

А вот когда меньшевики и эсэры в России, шейдсмановцы (и в значительной мере каутскианцы) в Германии, Отто Бауэр и Фридрих Адлер (не говоря уже о гг. Реннерах и К°) в Австрии, Ренодели и Лонгэ с К° во Франции, фабианцы, "независимцы" и "трудовики" ("лабуристы" в Англии заключали в 1914- 1918 и в 1918-1920 годах компромиссы с бандигами своей собственной, а иногда также "союзной" буржуазии против революционного пролетариата своей страны, вот тогда все эти господа поступали как соучастники бандитизма.

Вывод ясен: отрицать компромиссы "принципиально", отрицать всякую допустимость компромиссов вообще, каких бы то ни было, есть ребячество, которое трудно даже взять всерьез. Политик, желающий быть полезным революционному пролетариату, должен уметь выделить конкретные случаи именно таких компромиссов, которые недопустимы, в которых выражается оппортунизм и предательство и направить всю силу критики, все острие беспощадного разоблачения и непримиримой войны против этих конкретных компромиссов, не позволяя мерзавцам, жуликам, адвокатишкам и парламентским иезуитам увертываться и увиливать от ответственности посредством рассуждении о "компромиссах вообще". Господа английские "вожди тред-юнионов, а равно фабианского общества и "независимой" рабоч. партии именно так увертываются от ответственности за совершенное ими предательство, за совершенный ими такой компромисс, который действительно означает наихудший оппортунизм, измену и предательство.

Есть компромиссы и компромиссы. Надо уметь анализировать обстановку и конкретные данные каждого компромисса или каждой разновидности компромиссов. Надо учиться отличать человека, который дал бандитам деньги и оружие, чтобы уменьшить приносимое бандитами зло и облегчить дело поимки и расстрела бандитов, от человека, который дает бандитам деньги и оружие, чтобы участвовать в дележе бандитской добычи. В политике это далеко не всегда так легко, как в детски-простом примерчике. По тот, кто вздумал бы выдумать для рабочих такой рецепт, который бы давал заранее готовые решения на все случаи жизни, или который обещал бы, что в политике революционного пролетариата не будет никаких трудностей и никаких запутанных положений, тот был бы просто шарлатаном.

Чтобы не оставлять места кривотолкам, попытаюсь наметить, хотя бы совсем кратко, несколько основных положений для анализа конкретных компромиссов.

Партия, заключившая компромисс с германским империализмом, который состоял в подписании Брестского мира, вырабатывала свой интернационализм па деле с конца 1914 года. Она не боялась провозгласить поражение царской монархии и клеймить "защиту отечества" в войне между двумя империалистскими хищниками. Депутаты-парламентарии этой партии пошли на каторгу, вместо дорожки, ведущей к министерским портфелям в буржуазном правительстве. Революция, свергшая царизм и создавшая демократическую республику, дала новую и величайшую проверку этой партии: она не пошла ни на какие соглашения со "своими" империалистами, а подготовила свержение их и свергла их. Взяв политическую власть, эта партия не оставила камня на камне ни из помещичьей, ни из капиталистической собственности. Опубликовав и расторгнув тайные договоры империалистов, эта партия предложила мир всем народам и подчинилась насилию брестских хищников лишь после того, как англо-французские империалисты мир сорвали, а большевиками было сделано все человечески возможное для ускорения революции в Германии и в иных странах. Полнейшая правильность такого компромисса, заключенного такой партией при такой обстановке, с каждым днем становится яснее и очевиднее для всех.

Меньшевики и эсэры в России (как и все вожди II Интернационала во всем мире в 1914-1920 годах) начали с предательства, оправдывая прямо или косвенно "защиту отечества", т.-е. защиту своей грабительской буржуазии. Они продолжили предательство, вступая в коалицию с буржуазией своей страны и борясь вместе со своей буржуазией против революционного пролетариата своей страны. Их блок сначала с Керенским и кадетами, потом с Колчаком и Деникиным в России, как и блок их заграничных единомышленников с буржуазией их стран, был переходом на сторону буржуазии против пролетариата. Их компромисс с бандитами империализма состоял от начала до конца в том, что они делали себя соучастниками империалистского бандитизма.