Былины читать. Былины для детей дошкольного возраста
Точный возраст той или иной былины определить невозможно, потому что они складывались веками. Ученые начали массово записывать их лишь после 1860 года, когда в Олонецкой губернии обнаружилась еще живая традиция исполнения былин. К тому времени русский героический эпос претерпел значительные изменения. Подобно археологам, снимающим один слой почвы за другим, фольклористы освобождали тексты от более поздних «пластов», чтобы выяснить, как звучали былины тысячу лет назад.
Удалось установить, что старейшие былинные сюжеты повествуют о столкновении мифологического героя и киевского богатыря. Еще один ранний сюжет посвящен сватовству богатыря к иноземной царевне. Древнейшими героями русского эпоса считаются Святогор и Волх Всеславьевич. При этом народ нередко вводил в архаичные сюжеты современных ему действующих лиц. Или наоборот: древний мифологический персонаж по воле рассказчика становился участником недавних событий.
Слово «былина» вошло в научный обиход в XIX веке. В народе же эти повествования назывались старинами. Сегодня известно около 100 сюжетов, которые рассказаны в более чем 3000 текстов. Былины, эпические песни о героических событиях русской истории как самостоятельный жанр сложились в X–XI веках - в эпоху расцвета Киевской Руси. На начальном этапе они основывались на мифологических сюжетах. Но былина, в отличие от мифа, рассказывала о политической обстановке, о новой государственности восточных славян, и потому вместо языческих божеств в них действовали исторические лица. Реальный богатырь Добрыня жил во второй половине X - начале XI века и приходился дядей князю Владимиру Святославичу. Алешу Поповича связывают с ростовским воином Александром Поповичем, погибшим в 1223 году в битве на реке Калке. Святой преподобный жил, предположительно, в XII веке. Тогда же в новгородской летописи был упомянут купец Сотко, превратившийся в героя новгородских былин . Позже народ стал соотносить героев, живших в разное время, с единой былинной эпохой князя Владимира Красное Солнышко. В фигуре Владимира слились черты сразу двух реальных правителей - Владимира Святославича и Владимира Мономаха.
Реальные персонажи в народном творчестве стали пересекаться с героями древних мифов. Например, Святогор, предположительно, попал в эпос из славянского пантеона, где он считался сыном бога Рода и братом Сварога. В былинах Святогор был столь огромен, что его не носила сыра земля, потому он жил в горах. В одном сюжете он встретился с воином Ильей Муромцем («Святогор и Илья Муромец»), а в другом - с землепашцем Микулой Селяниновичем («Святогор и тяга земная»). В обоих случаях Святогор погибал, но, что примечательно, не в бою с молодыми героями - его смерть была предопределена свыше. В некоторых вариантах текста, умирая, он передавал часть своей силы богатырю нового поколения.
Еще один древнейший персонаж - Волх (Вольга) Всеславьевич, рожденный от женщины и змея. Этот оборотень, великий охотник и колдун упоминается в славянской мифологии как сын Чернобога. В былине «Волх Всеславьевич» дружина Волха отправилась завоевывать далекое царство. Проникнув в город с помощью колдовства, воины убили всех, оставив себе лишь молодых женщин. Этот сюжет явно относится к эпохе родоплеменных отношений, когда разорение одного племени другим было достойно воспевания. В более поздний период, когда Русь отражала нападения печенегов, половцев, а затем и монголо-татар, критерии богатырской удали изменились. Героем стал считаться защитник родной земли, а не тот, кто вел захватническую войну. Чтобы былина о Волхе Всеславьевиче соответствовала новой идеологии, в ней появилось пояснение: поход был против царя, якобы задумавшего напасть на Киев. Но и это не спасло Волха от участи героя ушедшей эпохи: в былине «Вольга и Микула» колдун-оборотень уступил в хитрости и силе все тому же крестьянину Микуле, который фигурировал в былине о Святогоре. Новый богатырь вновь победил старого.
Создавая героический эпос, народ преподносил устаревшие сюжеты в новом свете. Так, в основе более поздних былин XI, XII и XIII веков лежал переработанный на новый лад мотив сватовства. При родоплеменных отношениях женитьба была главной обязанностью вступившего в зрелую пору мужчины, о чем рассказывали многие мифы и сказки. В былинах «Садко», «Михайло Потык», «Иван Годинович», «Дунай и Добрыня сватают невесту князю Владимиру» и других герои женились на иноземных царевнах, подобно тому, как в древности отважные мужи «добывали» жену в чужом племени. Но этот поступок нередко становился для богатырей роковой ошибкой, приводил к гибели или предательству. Надо жениться на своих и вообще больше думать о службе, а не о личной жизни - такова была установка в Киевской Руси.
Каждое значимое для народа событие находило отражение в былинах. В сохранившихся текстах упомянуты реалии из эпохи и , войны с Польшей и даже с Турцией. Но главное место в былинах начиная с XIII–XIV веков занимала борьба русского народа с Ордынским игом. В XVI–XVII веках традиция исполнения былин уступила место жанру исторической песни. Вплоть до XX века героический эпос жил и развивался лишь на Русском Севере и в некоторых областях Сибири.
Древнерусские эпические сказания - былины - в отличие от сказок воспринимались как повествования о событиях, действительно происходивших в давние времена.
Термин «былина» ввел в обиход в середине ХЕК века историк и фольклорист И.П. Сахаров, взяв его из «Слова о полку Игореве» - «по былинам сего времени…». Сами исполнители эпических песен называли их «старинами».
Былины складывались на протяжении длительного времени, с X по XVI век. Наиболее древние из них своими корнями уходят в мифологию. Среди былинных героев есть персонажи, связанные с природными явлениями (Святогор - с горами, Вольга - с лесом, Микула-с землей), есть мифические чудовища (Змей Горыныч, Тугарин Змеевич, Соловей-разбойник).
Былины, созданные во время татаро-монгольского ига (XIII–XV века), принципиально отличаются от более ранних. Их герои борются не с мифическими, а с реальными врагами - татарами. Древние сюжеты в это время переосмысливаются, и мифические чудовища приобретают конкретно-исторические черты. Так Змей Горыныч берет «в полон русских людей», Тугарин Змеевич грозится захватить Киев и т. д.
По мнению многих исследователей, былины возникали в разных частях Руси, но со временем место их действия оказалось сосредоточенным в Киеве. Такая «киевизация» былин произошла в XIV–XV веках, в период формирования централизованного Московского государства. Эпоха Киевской Руси тогда уже воспринималась как отдаленное героическое прошлое, и былинный «Киев-град» - это не столько реальный город, сколько представление об идеальной столице государства, «князь Владимир стольнокиевский» - не конкретный правитель (хотя его зачастую соотносят с киевскими князьями Владимиром Святым, жившим в X веке и с Владимиром Мономахом, жившим в XII веке), а символ княжеской власти.
Главные герои былин - богатыри - отважные и благородные воины, сражающиеся и с мифическими чудовищами, и с врагами своей родины.
Больше всего былин посвящено трем богатырям - Илье Муромцу, Добрыне Никитичу и Алеше Поповичу. Древнейшие былины об этих героях возникли в разное время и первоначально не были связаны между собой, но в былинах более позднего времени Илья, Добрыня и Алеша становятся названными братьями и часто действуют вместе.
На протяжении многих веков былины существовали в устной форме. Записывать их начали в XVIII веке. Первый сборник былин, исторических и лирических песен, скомороший, баллад, духовных стихов был составлен Киршей Даниловым, предположительно, в середине XVIII века, впервые опубликован в 1804 году.
Систематическое собирание и изучение былин началось в XIX век. В это время живое исполнение былин бытовало, главным образом, на севере России. Один из собирателей былин, Н.Е. Ончуков, писал: «День на Печоре осенью и особенно зимой очень короток и, проработав часов 5–6, при наступившей темноте, все принуждены на невольный отдых. (…) Вот тут-то и выступают на сцену сказочники и старинщики».
Былины, как правило, не рассказывались, а пелись. Известный собиратель былин, П.Н. Рыбников, описал, как он впервые услышал былину в живом исполнении. Будучи чиновником в Петрозаводске, по долгу службы он объезжал губернию и однажды, переправляясь через Онежское озеро, заночевал вместе с гребцами у костра на острове Шуй-Наволока. «Меня разбудили, - пишет Рыбников, - странные звуки: до того я много слыхал и песен и стихов духовных, а такого напева не слыхивал. Живой, причудливый и веселый, порой он становился быстрее, порой обрывался и ладом своим напоминал что-то стародавнее, забытое нашим поколением. (…) Сквозь дрему я рассмотрел, что в шагах трех от меня сидят несколько крестьян, а поет-то седатый старик с окладистою белою бородою, быстрыми глазами и добродушным выражением в лице, (…) я разобрал, что поется былина о Садко-купце, богатом госте».
На протяжении XIX–XX веков было собрано и опубликовано большое количество былинных текстов (с учетом вариантов - около двух с половиной тысяч).
Изучение былин идет по двум основным направлениям: исследователи, принадлежащие к так называемой «мифологической школе», выявляют связи былин с мифами; сторонники «исторической школы» отыскивают реальную основу былин. Былины дают материал для умозаключений в обоих направлениях. Например, былинный Вольга может быть достаточно убедительно истолкован и как древнее божество охоты, и как отражение памяти об историческом князе Вещем Олеге. Тем не менее представители этих двух школ уже более полугора столетий ведут полемику, которая вряд ли когда-нибудь будет завершена.
Из книги Энциклопедический словарь (Б) автора Брокгауз Ф. А.Былины Былины составляют одно из самых замечательных явлений русской народной словесности; по эпическому спокойствию, богатству подробностей, живости колорита, отчетливости характеров изображаемых лиц, разнообразию мифических, исторических и бытовых элементов они не
Из книги Большая Советская Энциклопедия (БЫ) автора БСЭ Из книги Кто есть кто в мире искусства автора Ситников Виталий ПавловичКогда придумали русские былины? С глубокой древности передавались из уст в уста героические песни, сказания о защитниках русской земли - богатырях. О том, что на Руси пелись былины, мы узнаем еще из такого литературного памятника Древней Руси конца XII века как «Слово о
Из книги Энциклопедия славянской культуры, письменности и мифологии автора Кононенко Алексей Анатольевич Из книги Как писать в XXI веке? автора Гарбер НатальяГлава 12 Жизнь в литературе. Былины и были современных авторов и героев малых форм Под пушек гром, под звоны сабель от Зощенко родился Бабель. «Народная» эпиграмма 1924 года Единственная проблема, которую действительно может попытаться разрешить писатель и которая всегда
Из славного Ростова красна города
Как два ясные сокола вылетывали -
Выезжали два могучие богатыря:
Что по имени Алешенька Попович млад
А со молодым Якимом Ивановичем.
Они ездят, богатыри, плечо о плечо,
Стремено в стремено богатырское.
По морю, морю синему,
По синему, но Хвалунскому
Ходил‑гулял Сокол‑корабль
Немного– немало двенадцать лет.
На якорях Сокол‑корабль не стаивал,
Ко крутым берегам не приваливал,
Желтых песков не хватывал.
Хорошо Сокол‑корабль изукрашен был:
Нос, корма – по‑звериному,
А бока зведены по‑змеиному,
Еще вместо очей было вставлено
Два камня, два яхонта,
Да еще было на Соколе на корабле:
Еще вместо бровей было повешено
Два соболя, два борзые;
Да еще было на Соколе на корабле:
Еще вместо очей было повешено
Две куницы мамурские;
Да еще было на Соколе на корабле:
Еще три церкви соборные,
Да еще было на Соколе на корабле:
Еще ездил Добрынюшка во всей земли,
Еще ездил Добрынюшка по всей страны;
А искал собе Добрынюшка наездника,
А искал собе Добрыня супротивника:
Он не мог же найти себе наездничка,
Он не мог же найти себе сопротивничка.
Он поехал во далече во чисто поле,
Он завидял, где во поле шатер стоит.
А шатер‑де стоял рытого бархата;
На шатри‑то‑де подпись была подписана,
А подписано было со угрозою:
«А еще кто к шатру приедет, – дак живому не быть,
А живому тому не быть, прочь не уехати».
А стояла в шатре бочка с зеленым вином;
А на бочке‑то чарочка серебряна,
А серебряна чарочка позолочена,
А не мала, не велика, полтора ведра.
Кабы жили на заставы богатыри,
Недалеко от города – за двенадцать верст,
Кабы жили они да тут пятнадцать лет;
Кабы тридцать‑то их было да со богатырем;
Не видали ни конного, ни пешего,
Ни прохожего они тут, ни проезжего,
Да ни серый тут волк не прорыскивал,
Ни ясен сокол не пролетывал,
Да нерусской богатырь не проезживал.
Кабы тридцать‑то было богатырей со богатырем:
Атаманом‑то – стар казак Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович;
Податаманьем Самсон да Колыбанович,
Да Добрыня‑то Микитич жил во писарях,
Да Алеша‑то Попович жил во поварах,
Да и Мишка Торопанишко жил во конюхах;
Да и жил тут Василей сын Буслаевич,
Да и жил тут Васенька Игнатьевич,
Да и жил тут Дюк да сын Степанович,
Да и жил тут Пермя да сын Васильевич,
Да и жил Радивон да Превысокие,
Да и жил тут Потанюшка Хроменькой;
У князя у Сергея
Было пированьице, пир,
На князей, на дворян,
На русских защитников – богатырей
И на всю поляницу русскую.
Красное солнышко на дне,
Да и пир идет на веселе;
Все на пиру пьяны да веселы,
За тым за столом за дубовым
Сидит богатырь Булат Еремеевич,
Князюшка Сергей Киевский
По столовой похаживает,
Золотыми бубенчиками трясет,
И говорит таковы слова:
«Ай же ты, Булат Еремеевич!
Как про бедного сказать да про белого,
Про удалого сказать дородна молодца.
Он и ходит‑де, удалый добрый молодец,
На цареве‑то ходит большом кабаке,
На кружале он ходит государевом;
Он и пьет много, детина, зелена вина,
Он не чарою пьет, сам не стаканами,
Он откатыват бочки‑сороковочки;
Во хмелю‑то сам детина выпивается,
Из речей‑то Бутман‑сын вышибается:
«Уж я силушкою нонче царя сильней,
Уж я сметочкою царя посметливей».
Пригожались у царя люди придворные,
Как придворные люди – губернаторы,
Губернаторы, люди толстобрюхие;
У честной вдовы да у Ненилы
А у ней было чадо Вавила.
А поехал Вавилушка на ниву,
Он ведь нивушку свою орати,
Еще белую пшеницу засевати,
Родну матушку свою хочет кормити.
А ко той вдове да ко Нениле
Пришли люди к ней веселые,
Веселые люди, не простые,
Не простые люди - скоморохи:
- Уж ты здравствуешь, честна вдова Ненила!
У тебя где чадо да нынь Вавила?
В славном великом Новеграде
А и жил Буслай до девяноста лет,
С Новым-городом жил, не перечился,
Со мужики новогородскими
Поперек словечка не говаривал.
Живучи Буслай состарился,
Состарился и переставился.
После его веку долгого
Оставалася его житье-бытье
И все имение дворянское,
Осталася матера вдова,
Матера Амелфа Тимофевна,
И оставалася чадо милая,
Молодой сын Василий Буслаевич. Тебе с этою удачей молодецкою
Наквасити река будет Волхова».
В категории русские былины Вашему вниманию предлагаются классические сказания, то есть былины, записанные энтузиастами XVIII-XX веков в далеких русских селах и деревнях. Все народные былины уже после их первых публикаций начали привлекать к себе большое внимание отечественной аристократии. Ими довольно сильно интересовались такие люди как Пушкин, Добролюбов, Белинский и Чернышевский.
Впервые слово «былины» было озвучено И. Сахаровым в книге «Песни русского народа». Текст былины мог быть как кратким так и развернутыми. Тема былин обычно повествует о героях богатырях и их жизни и поступках, представляя собой героический эпос. Большинство из них являются историческими и могут описывать как Киевскую Русь так и до государственное время.
Слово «былина» почему-то ассоциируется с чем-то огромным, масштабным, бесспорно великим. Первое, что приходит в голову - образы могучих богатырей, которые берегут Русь-матушку, патрулируют на могучих конях границы государства, отгоняют всякие напасти. Даже язык, на котором написаны эти удивительные произведения, отличается от обыкновенного литературного! Русские народные былины - это абсолютно самостоятельный со сложившимися традициями и канонами. Что же отличает их от обычных сказок и легенд?
Что это такое?
Итак, былина - это эпическая песня, обычно передаваемая из поколения в поколение, основной сюжет которой вертится вокруг богатыря, сражающегося против сил зла и всеми силами защищающего отечество. Обычно у главного героя не очень простая судьба, более того, к осознанию своего «богатырства» он приходит далеко не сразу, но потом, когда «силушка» уже через край хлещет, никто не может противостоять русскому витязю.
Термин для обозначения этой формы фольклора введён в тридцатых годах прошлого века и взят из «Слова о полку Игореве» (где есть фраза «былины сего времени»). Больше всего таких преданий сохранилось у крестьян северной части России. Былины (короткие произведения встречаются редко) чаще всего довольно объёмны, так как повествуют о большом промежутке времени.
История
Сложно сказать, когда появились первые кажется, что они всегда были в народе. Первые документы, содержащие русские народные былины, датируются семнадцатым веком, и никто не может сказать, вызвано ли это неграмотностью населения или же тем, что такового жанра не существовало до этого.
Первый сборник «легенд» славян создавался по заказу англичанина Ричарда Джемса, интересовавшегося культурой России, правда, в нём было только пять былин. В восемнадцатом веке интерес к жанру возрастает, появляется большее количество авторов, создающих целые подборки фольклорных песен. Пик интереса приходится на шестидесятые-семидесятые года девятнадцатого века, когда в моду вошло упорядочение былин не по персонажам, а по сказителям (именно так у северных народов называют хранителей устного творчества).
Чаще всего русские народные былины исследователи обнаруживали в Сибири. Как отдельный жанр выделяются сказания русских казаков.
Правила
Как и для любого для былин характерны свои каноны. Говорят, что раньше они исполнялись под аккомпанемент гуслей, мелодий, правда, их было немного, но в сочетании с голосом рассказчика они звучали действительно удивительно. Такого явления, как былины короткие, не существовало вообще, поэтому каждое сказание затягивалось на долгие часы, зачастую оно прерывалось для отдыха как слушателей, так и рассказчика.
Этих произведений предполагает торжественный стиль повествования. Достигался он с помощью повторов (всем известное «давным-давно» пришло именно оттуда) и синонимов (жить-поживать). Очень часто повторялись целые фразы - в конце строки и в начале следующей. Обычно сказатели не делали акцент на каких-то конкретных местах, им гораздо важнее было рассказать о «богатырских» делах, процессе седлания коня, например, былины содержат подробнейшие описания упряжи лошадей, снаряжения самого богатыря и т.п. Нередки и преувеличения, подчёркивания определённых качеств героев. Сказители обожали эпитеты (славный богатырь, поганый враг), некоторые из которых со временем стали фразеологизмами (горячая кровь). Чтобы ещё раз выделить «светлую сторону», использовались уменьшительно-ласкательные суффиксы (Алёшенька), тогда как для отрицательных героев применяли суффиксы «увеличивающие» (царище).
Русские народные былины излагаются в настоящем времени, в них не бывает отсылок к прошлому или будущему. Кроме того, обычно они состоят из трёх композиционных частей: запева (своеобразного вступления, имеющего мало общего с самим повествованием), зачина (собственно сюжета) и концовки.
Силушка богатырская
Самым известным жанром этого элемента фольклора являются былины о богатырях. Рассказы о любви к Руси, о преданности делу, настоящей чести и дружбе всегда пользовались популярностью. Такие персонажи, как Алёша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец, известны каждому русскоговорящему человеку. Они популяризированы даже в мультфильмах, чтобы и самые маленькие знали о том, что «супергерои» бывают не только в Америке, но и на Руси. Рассказы о богатырях воспитывают в детях любовь к Родине, осознание её ценности, показывая одновременно с этим исторический быт Древнерусского государства.
Заключение
Удивительна и богата культура России. Былины, русские народные сказки, пословицы и поговорки, различные загадки - лишь малая часть всего этого богатства. Многое остаётся до конца не исследованным, многое - не понятным современному человеку, но ни в коем случае нельзя отрицать ценность фольклора. Без прошлого невозможно настоящее и невозможно будущее, и только тогда народ будет развиваться правильно, когда научится ценить свою историю.
Добрыня
Возьму гусли звонкие, яровчатые да настрою гусли на старинный лад, заведу старину стародавнюю, бывальщину о деяньях славнорусского богатыря Добрыни Никитича. Синему морю на тишину, а добрым людям на послушанье.
В славном городе было, во Рязани, жил муж честной Никита Романович со своей верной женой Афимьей Александровной. И на радость отцу с матерью у них рос-подрастал единый сын, молодёшенький Добрыня Никитич.
Вот жил Никита Романович девяносто лет, жил-поживал, да преставился.
Овдовела Афимья Александровна, сиротой остался Добрыня шести годов. А семи годов посадила сына Афимья Александровна грамоту учить. И скорым-скоро грамота ему в наук пошла: научился Добрыня бойко книги читать и орлиным пером того бойчее владеть.
А двенадцати годов он на гуслях играл. На гуслях играл, песни складывал.
Честная вдова Афимья Александровна на сына глядит, не нарадуется. Растёт Добрыня в плечах широк, тонок в поясе, брови чёрные вразлёт соболиные, глаза зоркие соколиные, кудри русые вьются кольцами, рассыпаются, с лица бел да румян, ровно маков цвет, а силой да ухваткой ему равных нет, и сам ласковый, обходительный.
Добрыня и змей
И вот вырос Добрыня до полного возраста. Пробудились в нём ухватки богатырские. Стал Добрыня Никитич на добром коне в чисто поле поезживать да змеев резвым конём потаптывать.
Говорила ему родна матушка, честная вдова Афимья Александровна:
— Дитятко моё, Добрынюшка, не надо тебе купаться в Почай-реке. Почай-река сердитая, сердитая она, свирепая. Первая в реке струя как огонь сечёт, из другой струи искры сыплются, а из третьей струи дым столбом валит. И не надобно тебе ездить на дальнюю гору Сорочинскую да ходить там в норы-пещеры змеиные.
Молоденький Добрыня Никитич своей матушки не послушался. Выходил он из палат белокаменных на широкий, на просторный двор, заходил в конюшню стоялую, выводил коня богатырского да стал засёдлывать: сперва накладывал потничек, а на потничек накладывал войлочек, а на войлочек — седёлышко черкасское, шелками, золотом украшенное, двенадцать подпругов шелковых затягивал. Пряжки у подпругов — чиста золота, а шпенёчки у пряжек — булатные1, не ради басы- красы2, а ради крепости: как ведь шёлк- то не рвётся, булат не гнётся, красное золото не ржавеет, богатырь на коне сидит, не стареет.
Потом приладил к седлу колчан со стрелами, взял тугой богатырский лук, взял тяжёлую палицу да копьё долгомерное. Зычным голосом кликнул паробка, велел ему в провожатых быть.
Видно было, как на коня садился, а не видно, как со двора укатился, только пыльная курева1 завилась столбом за богатырём.
Ездил Добрыня с паробком по чисту полю. Ни гусей, ни лебедей, ни серых утушек им не встретилось. Тут подъехал богатырь ко Почай-реке. Конь под Добрыней изнурился, и сам он под пекучим солнцем приумаялся. Захотелось добру молодцу искупатися. Он слезал с коня, снимал одёжу дорожную, велел паробку коня вываживать да кормить шелковой травой- муравой, а сам в одной тоненькой полотняной рубашечке заплыл далече от берега.
Плавает и совсем забыл, что матушка наказывала... А в ту пору как раз с восточной стороны лихая беда накатилася: налетел Змеинище-Горынище о трёх головах, о двенадцати хоботах, погаными крыльями солнце затмил. Углядел в реке безоружного, кинулся вниз, ощерился:
— Ты теперь у меня в руках, Добрыня. Захочу — тебя огнём спалю, захочу—в полон живьём возьму, унесу тебя в горы Сорочинские, во глубокие норы во змеиные!
Сыплет Змеинище-Горыныще искры, огнём палит, ладится хоботами добра молодца ухватить.
А Добрыня проворный был, увёртливый, увернулся от хоботов змеиных да вглубь нырнул, а вынырнул у самого у берега. Повыскочил на жёлтый песок, а Змей за ним по пятам летит.
Ищет молодец доспехи богатырские, чем ему со Змеем-чудовищем ратиться, и не нашёл ни паробка, ни коня, ни боевого снаряжения.
Напугался паробок Змеинища-Горынища, сам убежал и коня с доспехами прочь угнал.
Видит Добрыня: дело неладное, и некогда ему думать да гадать... Заметил на песке шляпу-колпак земли греческой да скорым-скоро набил шляпу жёлтым песком и метнул тот трёхпудовый колпак в супротивника. Упал Змей на сыру землю. Вскочил богатырь Змею на белу грудь, хочет порешить его. Тут поганое чудовище взмолилося:
— Молоденький Добрынюшка Никитич! Ты не бей, не казни меня, отпусти живого, невредимого. Мы напишем с тобой записи промеж себя: не драться веки вечные, не ратиться. Не стану я на Русь летать, разорять сёла с присёлками, во полон людей не стану брать. А ты, мой старший брат, не езди в горы Сорочинские, не топчи резвым конём малых змеёнышей.
Молоденький Добрыня, он доверчивый: льстивых речей послушался, отпустил Змея на волю-вольную, на все на четыре стороны, сам скорым-скоро нашёл пароб- ка со своим конём, со снаряжением. После того воротился домой да своей матери низко кланялся:
— Государыня матушка! Благослови меня на ратную1 службу богатырскую.
Благословила его матушка, и поехал Добрыня в стольный Киев-град. Он приехал на княжеский двор, привязал коня к столбу точёному, ко тому ли кольцу золочёному, сам входил в палаты белокаменные, крест клал по-писаному, а поклоны вёл по-учёному: на все четыре стороны низко кланялся, а князю с княгинею во особицу. Приветливо князь Владимир гостя встречал да расспрашивал:
— Ты откулешний, дородный добрый молодец, чьих родов, из каких городов? И как тебя по имени звать, величать по изотчине2?
— Я из славного города Рязани, сын Никиты Романовича и Афимьи Александровны — Добрыня, сын Никитич. Приехал к тебе, князь, на службу ратную.
А в ту пору у князя Владимира столы были раздёрнуты, пировали князья, бояре и русские могучие богатыри. Посадил Владимир-князь Добрыню Никитича за стол на почётное место между Ильёй Муромцем да Алёшей Поповичем, подносил ему чару зелена вина, не малую чару — полтора ведра. Принимал Добрыня чару одной рукой, выпивал чару за единый дух.
А князь Владимир между тем по столовой горнице похаживал, пословечно государь выговаривал:
— Ой вы гой еси, русские могучие богатыри, не в радости нынче я живу, во печали. Потерялась моя любимая племянница, молодая Забава Путятична. Гуляла она с мамками, с няньками в зелёном саду, а в ту пору летел над Киевом Змеинище-Горынище, ухватил он Забаву Путятичну, взвился выше лесу стоячего и унёс на горы Сорочинские, во пещеры глубокие змеиные. Нашёлся бы кто из вас, ребятушки: вы, князья подколенные, вы, бояре ближние, и вы, русские могучие богатыри, кто съездил бы на горы Сорочинские, выручил из полона змеиного, вызволил прекрасную Забавушку Путятичну и тем утешил бы меня и княгиню Апраксию!
Все князья да бояре молчком молчат. Больший хоронится за среднего, средний за меньшего, а от меньшего и ответа нет. Тут и пало на ум Добрыне Никитичу: «А ведь нарушил Змей заповедь: на Русь не летать, во полон людей не брать, коли унёс, полонил Забаву Путятичну». Вышел из-за стола, поклонился князю Владимиру и сказал таковы слова:
— Солнышко Владимир-князь стольно- киевский, ты накинь на меня эту службищу. Ведь Змей Горыныч меня братом признал и поклялся век не летать на землю Русскую и в полон не брать, да нарушил ту клятву-заповедь. Мне и ехать на горы Сорочинские, выручать Забаву Путятичну.
Князь лицом просветлел и вымолвил:
— Утешил ты нас, добрый молодец!
А Добрыня низко кланялся на все четыре стороны, а князю с княгиней во особицу, потом вышел на широкий двор, сел на коня и поехал в Рязань-город.
Там у матушки просил благословения ехать на горы Сорочинские, выручать из полона змеиного русских пленников.
Говорила мать Афимья Александровна:
— Поезжай, родное дитятко, и будет с тобой моё благословение!
Потом подала плётку семи шелков, подала расшитый платок белополотняный и говорила сыну таковы слова:
— Когда будешь ты со Змеем ратиться, твоя правая рука приустанет, приумашется, белый свет в глазах потеряется, ты платком утрись и коня утри. У тебя всю усталь как рукой снимет, и сила у тебя и у коня утроится, а над Змеем махни плёткой семишелковой — он приклонится ко сырой земле. Тут ты рви-руби все хоботы змеиные — вся сила истощится змеиная.
Низко кланялся Добрыня своей матушке, честной вдове Афимье Александровне, потом сел на добра коня и поехал на горы Сорочинские.
А поганый Змеинище-Горынище учуял Добрыню за полпоприща1, налетел, стал огнём палить да биться-ратиться.
Бьются они час и другой. Изнурился борзый конь, спотыкаться стал, и у Добрыни правая рука умахалась, в глазах свет померк.
Тут и вспомнил богатырь материнский наказ. Сам утёрся расшитым платком белополотняным и коня утёр. Стал его верный конь поскакивать в три раза резвее прежнего. И у Добрыни вся усталость прошла, его сила утроилась. Улучил он время, махнул над Змеем плёткой семишелковой, и сила у Змея истощилася: приник-припал он к сырой земле.
Рвал-рубил Добрыня хоботы змеиные, а под конец отрубил все головы у поганого чудовища, порубил мечом, потоптал конём всех змеёнышей и пошёл во глубокие норы змеиные, разрубил-разломал запоры крепкие, выпускал из полона народу множество, отпускал всех на волю-вольную.
Вывел Забаву Путятичну на белый свет, посадил на коня и привёз в стольный Киев-град. Привёл в палаты княженецкие, там поклон вёл по-писаному: на все четыре стороны, а князю с княгиней во особицу, речь заводил по-учёному:
— По твоему, князь, повелению ездил я на горы Сорочинские, разорил-повоевал змеиное логово. Самого Змеинища-Горынища и всех малых змеёнышей порешил, выпустил на волю народу тьму- тьмущую и вызволил твою любимую племянницу, молодую Забаву Путятичну.
Князь Владимир был рад-радёшенек, крепко обнимал он Добрыню Никитича, целовал его в уста сахарные, сажал на место почётное, сам говорил таковы слова:
— За твою службу великую жалую тебя городом с пригородками!
На радостях завёл князь почестей пир- столование на всех князей-бояр, на всех богатырей могучих прославленных.
И все на том пиру напивалися- наедалися, прославляли геройство и удаль богатыря Добрыни Никитича.
Алёша Попович-млад
В славном городе во Ростове, у соборного попа отца Левонтия в утешенье да на радость родителям росло чадо единое — любимый сын Алёшенька.
Парень рос, матерел не по дням, а по часам, будто тесто на опаре подымался, силой-крепостью наливался. На улицу он стал побегивать, с ребятами в игры поигрывать. Во всех ребячьих забавах- проказах заводилой-атаманом был: смелый, весёлый, отчаянный — буйная, удалая головушка!
Иной раз соседи и жаловались:
— Удержу в шалостях не знает! Уймите, пристрожьте сынка!
А родители души в сыне не чаяли и в ответ говорили так:
— Лихостью-строгостью ничего не поделаешь, а вот вырастет, возмужает он, и все шалости-проказы как рукой снимутся!
Так и рос Алёша Попович-млад. И стал он на возрасте. На резвом коне поезживал, научился и мечом владеть. А потом пришёл к родителю, в ноги отцу кланялся и стал просить прощеньица-благословеньица:
— Благослови меня, родитель-батюшка, ехать в стольный Киев-град, послужить князю Владимиру, на заставах богатырских стоять, от врагов нашу землю оборонять.
— Не чаяли мы с матерью, что ты покинешь нас, что покоить нашу старость будет некому, но на роду, видно, так написано: тебе ратным делом труждатися. То доброе дело, а на добрые дела благословляем тебя!
Тут пошёл Алёша на широкий двор, заходил во конюшню стоялую, выводил коня богатырского и принялся коня засёдлывать.
Сперва накладывал потнички, на потнички клал войлочки, а на войлочки се- дёлышко черкасское, туго-натуго подпруги шелковы затягивал, золотые пряжки застёгивал, а у пряжек шпенёчки булатные. Всё не ради красы-басы, а ради крепости богатырской: как ведь шёлк не трётся, булат не гнётся, красное золото не ржавеет, богатырь сидит на коне, не стареет.
На себя надевал латы кольчужные, застёгивал пуговки жемчужные. Сверх того надел нагрудник булатный на себя, взял доспехи все богатырские. В налучнике тугой лук разрывчатый да двенадцать стрелочек калёных, брал и палицу богатырскую да копьё долгомерное, мечом- кладенцом перепоясался, не забыл взять и острый нож-кинжалище. Зычным голосом крикнул паробка:
— Не отставай, Ев доки мушка, следом правь за мной!
И только видели удала добра молодца, как на коня садился, да не видели, как он со двора укатился. Только пыльная курева поднялась.
Долго ли, коротко ли путь продолжался, много ли, мало ли времени длилась дорога, и приехал Алёша Попович со своим паробком Евдокимушкой в стольный Киев-град. Заезжали не дорогой, не воротами, а скакали через стены городовые, мимо башни наугольной на широкий на княжий двор. Тут соскакивал Алёша со добра коня, он входил в палаты княженецкие, крест клал по-писаному, а поклоны вёл по-учёному: на все четыре стороны низко кланялся, а князю Владимиру да княгине Апраксин во особицу.
В ту пору у князя Владимира заводился почестей пир, и приказал он своим отрокам-слугам верным посадить Алёшу у запечного столба.
Алёша Попович и Тугарин
Славных русских богатырей в то время в Киеве не случилося.
На пир съехались, сошлись князья с боярами, и все сидят невеселы, буйны головы повесили, утопили очи в дубовый пол...
В ту пору, в то времечко с шумом- грохотом двери на пяту размахивал и входил в палату столовую Тугарин-собачище.
Росту Тугарин страшенного, голова у него как пивной котёл, глазища как чашища, в плечах — косая сажень. Образам Тугарин не молился, с князьями, с боярами не здоровался. А князь Владимир со Апраксией ему низко кланялись, брали его под руки, посадили за стол во большой угол, на скамью дубовую, раззолоченную, дорогим пушистым ковром покрытую. Расселся-развалился на почётном месте Тугарин, сидит, во весь широкий рот ухмыляется, над князьями, боярами насмехается, над Владимиром-князем изгаляется. Ендовами пьёт зелено вино, запивает медами стоялыми.
Принесли на столы гусей-лебедей да серых утушек печёных, варёных, жареных. По ковриге хлеба за щёку Тугарин клал, по белому лебедю зараз глотал...
Глядел Алёша из-за столба запечного на Тугарина-нахалища, да вымолвил:
— У моего родителя была корова обжориста: по целой лохани пойло пила, покуда не разорвало!
Тугарину те речи не в любовь пришли, показались обидными. Он метнул в Алёшу острым ножом-кинжалищем. Но Алёша — он увёртлив был — на лету ухватил рукой острый нож-кинжалище, а сам невредим сидит. И возговорил таковы слова:
— Мы поедем, Тугарин, с тобой во чисто поле да испробуем силы богатырские.
И вот сели на добрых коней и поехали в чистое поле, в широкое раздолье. Они бились там, рубились до вечера, красна солнышка до заката, никоторый никоторого не ранил. У Тугарина конь на крыльях огненных был. Взвился, поднялся Тугарин на крылатом коне под оболоки1 и ладится время улучить, чтобы кречетом сверху на Алёшу ударить-упасть. Алёша стал просить, приговаривать:
— Подымись, накатись, туча тёмная! Ты пролейся, туча, частым дождичком, залей, затуши у Тугарина коня крылья огненные!
И, откуда ни возьмись, нанесло тучу тёмную. Пролилась туча частым дождичком, залила-потушила крылья огненные, и спускался Тугарин на коне из поднебесья на сыру землю.
Тут Алёшенька Попович-млад закричал своим зычным голосом, как в трубу заиграл:
— Оглянись-ко назад, басурман! Там ведь русские могучие богатыри стоят. На подмогу мне они приехали!
Оглянулся Тугарин, а в ту пору, в то времечко подскочил к нему Алёшенька — он догадлив да сноровист был,— взмахнул богатырским мечом своим и отсёк Тугарину буй ну голову.
На том поединок с Тугарином и окончился.
Бой с басурманской ратью под Киевом
Повернул Алёша коня вещего и поехал в Киев-град. Настигает, догоняет он дружину малую — русских вершников1. Спрашивают дружинники:
— Ты куда правишь путь, дородный добрый молодец, и как тебя по имени зовут, величают по отчине?
Отвечает богатырь дружинникам:
— Я — Алёша Попович. Бился-ратился во чистом поле с нахвальщиком2 Тугарином, отсёк ему буйну голову да вот и еду в стольный Киев-град.
Едет Алёша с дружинниками, и видят они: возле самого города Киева рать-сила стоит басурманская. Окружили, обложили стены городовые со всех четырёх сторон.
И столько силы той неверной нагнано, что от крику басурманского, от ржания конского да от скрипу от тележного шум стоит, будто гром по чисту полю разъезжает басурманский наездник-богатырь, громким голосом орёт, похваляется:
— Киев-город мы с лица земли сотрём, все дома да Божьи церкви огнём спалим, головнёй покатим, горожан всех повырубим, бояр да князя Владимира во полон возьмём и заставим у нас в орде в пастухах ходить, кобылиц доить!
Как увидели Алёшины попутчики-дружинники несметную силу басурманскую да услышали хвастливые речи наездников- нахвальщиков, придержали ретивых коней, посмурнели, замешкались. А Алёша Попович горяч-напорист был. Где силой взять нельзя, он там наскоком брал. Закричал он громким голосом:
— Уж ты гой-еси, дружина хоробрая! Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Краше буйну голову нам в бою сложить, чем славному стольному граду Киеву позор пережить! Мы напустимся на рать-силу несметную, освободим от напасти великий Киев-град, и заслуга наша не забудется, пройдёт, прокатится про нас слава громкая: услышит про нас и старый казак Илья Муромец, сын Иванович. За храбрость нашу он нам поклонится,—то ли не почёт, не слава нам!
Напускался Алёша Попович-млад со своей дружиной храброю на несметные вражьи полчища. Они бьют басурман, как траву косят: когда мечом, когда копьём, когда тяжёлой боевой палицей. Самого главного богатыря-нахвальщика достал Алёша Попович острым мечом и рассёк- развалил его надвое. Тут ужас-страх напал на ворогов. Не устояли супротивники, разбежались куда глаза глядят. И очистилась дорога в стольный Киев-град.
Князь Владимир про победу узнал и на радости пир-столование заводил, да не позвал на пир Алёшу Поповича. Обиделся Алёша на князя Владимира, повернул своего коня верного и поехал в Ростов-град, к своему родителю.
Алёша, Илья и Добрыня
Гостит Алёша у своего родителя, у соборного попа Левонтия ростовского, а в ту пору слава-молва катится, как река в половодье разливается. Знают в Киеве и в Чернигове, слух идёт в Литве, говорят в Орде, будто в трубу трубят в Новегороде, как Алёша Попович-млад побил-повоевал басурманскую рать-силу несметную да избавил от беды-невзгоды стольный Киев-град, расчистил дорогу прямоезжую...
Залетела слава на заставу богатырскую. Прослышал о том и старый казак Илья Муромец и промолвил так:
— Видно сокола по полёту, а добра молодца — по поездке. Народился у нас нынче Алёша Попович-млад, и не переведутся богатыри на Руси век по веку!
Тут садился Илья на добра коня, на своего бурушку косматого и поехал дорогой прямоезжей в стольный Киев-град.
На княжеском дворе слезал богатырь с коня, сам входил в палаты белокаменные. Тут поклоны вёл по-учёному: на все на четыре стороны в пояс кланялся, а князю с княгиней во особицу:
— Уж ты здравствуешь, князь Владимир, на многие лета со своей княгиней со Апраксией! Поздравляю с великою победою. Хоть не случилось в ту пору богатырей в Киеве, а басурманскую рать-силу несметную одолели, повоевали, из беды- невзгоды стольный град вызволили, проторили дорогу к Киеву да очистили Русь от недругов. А в том вся заслуга Алёши Поповича — он годами молод, да смелостью и ухваткой взял. А ты, князь Владимир, не приметил, не воздал ему почести, не позвал в свои палаты княженецкие и тем обидел не одного Алёшу Поповича, а и всех русских богатырей. Ты послушайся меня, старого: заведи застолье — почестей пир для всех славных могучих русских богатырей, позови на пир молодого Алёшу Поповича да при всех нас воздай добру молодцу почести за заслуги перед Киевом, чтобы он на тебя не в обиде был да и впредь бы нёс службу ратную.
Отвечает князь Владимир Красно Солнышко:
— Я и пир заведу, и Алёшу на пир позову, да и честь ему воздам. Вот кого будет в послах послать, его на пир позвать? Разве что послать нам Добрыню Никитича. Он в послах бывал и посольскую службу справлял, многоучен да обходительный, знает, как себя держать, знает, что да как сказать.
Приезжал Добрыня в Ростов-город. Он Алёше Поповичу низко кланялся, сам говорил таковы слова:
— Поедем-ка, удалый добрый молодец, в стольный Киев-град ко ласкову князю Владимиру хлеба-соли есть, пива с мёдом пить, там князь тебя пожалует.
Отвечает Алёша Попович-млад:
— Был я недавно в Киеве, меня в гости не позвали, не употчевали, и ещё раз ехать мне туда незачем.
Низко кланялся Добрыня во второй на- кон1:
— Не держи в себе обиды-червоточины, а садись на коня, да поедем на почестей пир, там воздаст тебе князь Владимир почести, наградит дорогими подарками. Ещё кланялись тебе да звали на пир славные русские богатыри: первым звал тебя старый казак Илья Муромец, да звал и Василий Казимирович, звал Дунай Иванович, звал Потанюшка Хроменький и я, Добрыня, честь по чести зову. Не гневайся на князя на Владимира, а поедем на весёлую беседу, на почестей пир.
— Коли бы князь Владимир позвал, я бы с места не встал да не поехал бы, а как сам Илья Муромец да славные могучие богатыри зовут, то честь для меня, — промолвил Алёша Попович-млад да садился на добра коня со своей дружинушкой хороброю, поехали они в стольный Киев-град. Заезжали не дорогой, не воротами, а скакали через стены городовые к тому ли ко двору ко княженецкому. Посреди двора соскакивали с ретивых коней.
Старый казак Илья Муромец со князем Владимиром да с княгиней Апраксией выходили на красное крыльцо, с честью да с почётом гостя встретили, вели под руки в палату столовую, на большое место, в красный угол посадили Алёшу Поповича, рядом с Ильёй Муромцем да Добрыней Никитичем.
А Владимир-князь по столовой по палате похаживает да приказывает:
— Отроки, слуги верные, наливайте чару зелена вина да разбавьте медами стоялыми, не малую чашу — полтора ведра, подносите чару Алёше Поповичу, другу чару поднесите Илье Муромцу, а третью чару подавайте Добрынюшке Никитичу.
Подымались богатыри на резвы ноги, выпивали чары за единый дух да меж собой побратались: старшим братом назвали Илью Муромца, средним — Добрыню Никитича, а младшим братом нарекли Алёшу Поповича. Они три раза обнимались да три раза поцеловалися.
Тут князь Владимир да княгиня Апраксия принялись Алёшеньку чествовать, жаловать: отписали, пожаловали город с пригородками, наградили большим селом с присёлками.
— Золоту казну держи понадобью, мы даём тебе одёжу драгоценную!
Подымался, вставал млад Алёша на ноги да возговорил:
— Не один я воевал басурманскую рать - силу несметную. Со мной бились-ратились дружинники. Вот их награждайте да и жалуйте, а мне не надо города с пригородками, мне не надо большого села с присёлками и не надобно одёжи драгоценной. За хлеб-соль да за почести благодарствую. А ты позволь-ко, князь Владимир стольно-киевский, мне с крестовыми братьями Ильёй Муромцем да Добрыней Никитичем безданно-беспошлинно погулять- повеселиться в Киеве, чтобы звон-трезвон было слышно в Ростове да в Чернигове, а потом мы поедем на заставе богатырской стоять, станем землю Русскую от недругов оборонять!
Тут Алёшенька прихлопнул рукой да притопнул ногой:
— Эхма! Не тужи, кума!
Тут славные могучие богатыри Алёшу Поповича славили, и на том пир- столованье окончился.
